Последний императорский отбор - Александра Плен

Казалось, Милу хотел показать мне все, на что способны его апартаменты и технологии Край-Вереи. Он старался задержать меня здесь, связать, опутать этими прекрасными вещами, но не знал, что для себя я все решила, и это знание вносило дисгармонию, невольную грусть в эти идеальные дни.

На четвертое утро Милу разбудил меня очень рано. Поцеловал в лоб, прошептал:

– Досыпай, мне нужно ненадолго отлучиться по работе. Скоро вернусь. – Я угукнула и повернулась на другой бок, подумав: «Странно, что работа не коснулась раньше». Большего трудоголика, чем Милу, я не встречала.

Он приехал через пару часов, немного опоздав к завтраку. Я уже заканчивала пить кофе, когда Милу вошел на кухню, неся с собой запах города и охапку живых цветов в широкой узорчатой корзине.

– Думаю, ты должен дать Дому имя, – улыбнулась я, заказывая любимый завтрак Милу – кофе и гору маленьких тостов с разнообразными паштетами.

Он поставил цветы рядом со мной и уселся справа, серьезно смотря мне в глаза. Казалось, он что-то обдумывал, взвешивал, на языке дрожали невысказанные слова.

– Ты что-то хотел мне сказать? – подтолкнула я его. Милу еще немного поколебался, взял в руки чашку и отхлебнул ароматный напиток.

– Мне нужно будет немного поработать в кабинете… – Он явно сказал не то, что хотел, но я не стала настаивать. Потом скажет, если захочет.

– Конечно, работай, – улыбнулась, утыкая нос в незнакомые пышные лепестки, вдыхая упоительный запах.

После завтрака Милу переоделся и отправился в кабинет. Я скользнула следом.

– Я посижу, посмотрю, как ты работаешь. Мешать не буду, не переживай.

– Наоборот, мне будет приятно. – Милу тепло улыбнулся. Я потерлась щекой о его волосы. Как же они мне нравились. Да что говорить – мне все в нем нравилось: и лицо, и фигура, и волосы, и так ранее мной нелюбимые голубые глаза, которые могли и заморозить, и согреть нежностью. Мне даже нравилось его имя, странное, непривычное, так не похожее ни на наши имена, ни на имена Лимпии.

Я заставила себя отклеиться от мужчины и взяла одно из кресел. Растянула его в кушетку и улеглась, приподняв спинку так, чтобы видеть и Милу, и окно. Тронула свой браслет, вызывая из кома маленький экран.

– Иса, ты здесь? – набрала текст.

– Да, Зои. Мне дали гостевой пропуск с ограниченным доступом.

– Пообщаемся, только не вслух.

– Конечно, что бы хочешь узнать?

– Что делает мой муж?

Уезжая, я передала Исе, что если я кому-то срочно понадоблюсь, то я у Милу Кагоа в Гайми-парке. Несколько раз звонил Данир, благодарил за подаренный новенький аэрокар последней модели и старинное здание в центре Каратоса с модным молодежным баром на крыше, который приносил неплохой доход. Думаю, будет достаточно за помощь в получении наследства. Дед не звонил ни разу, как и муж. Может быть, Дом Милу фильтровал входящие, а может, Адриан так был зол на меня, что и не собирался связываться.

– Его Императорское Величество Амедал Четырнадцатый заказал три костюма с золотой вышивкой, десять колец с сапфирами и бриллиантами, купил аэрокар…

– Стоп, – быстро написала я, – куда это он собрался лететь?

– Не имею представления, Зои, – ответила Иса.

Я задумалась. Может быть, Адриан просто беспечно тратит мои деньги, чтобы уколоть хотя бы так? Он же не может выйти из апартаментов. Конечно, я понимала, что рано или поздно мне придется встретиться с мужем, но я малодушно оттягивала эту встречу.

Схлопнула окно и подняла голову, решив немного понаблюдать за Милу. Я впервые видела, как он работает, и это завораживало. Многочисленные окна открывались и закрывались на терминале, зависая буквально на несколько секунд. Его руки мелькали в воздухе с такой скоростью, что я не успевала даже понять, что там изображено, а Милу успевал прочитать, ответить, сделать выводы, которые надиктовывал секретарю. У него не было живых слуг, ему незачем было поддерживать статус, секретарем был искусственный интеллект, он же Дом.

– Что ты делаешь? – не удержалась я от вопроса, когда увидела небольшой просвет в окнах.

– Ловлю ценную рыбку в двадцати шести мирах, – улыбнулся он, переводя на меня взгляд. – Дом, вот этому отправь приглашение через два дня.

Он схлопнул очередное окошко.

– Дом сделал недельный отчет по поданным патентам, – произнес Милу, откидываясь в кресле, – я просматриваю открытия молодых перспективных ученых и отбираю тех, у кого есть потенциал. Потом приглашаю на собеседование в Край-Верею.

– И как сегодняшний улов?

– Неплохо, – усмехнулся он, – уже выбрал из двух тысяч одного.

Я тихонько присвистнула. Ничего себе! Из двух тысяч одного?! Подняла вверх ладони, показывая, что не буду отвлекать. Милу взмахнул рукой, опять раскрывая десяток окон. Теперь я наблюдала за ним более пристально.

И любовалась. Сейчас я могла себе в этом честно признаться. Я поняла со всей определенностью – он идеален для меня, этот странный лорд из чужого мира. Мне нравились его спокойствие, вдумчивость, сдержанность. Он не говорил попусту, не бросался словами. Его фразы всегда продуманы и выверены. Мне даже нравятся его трудоголизм, прямолинейность, способность находить компромиссы. Да, Милу взрослый, его нельзя его сравнивать с Робертом. Тому было восемнадцать, когда он погиб. Еще совсем юный, порывистый, беспечный. Из-за этого и пострадал.

– Прости, я скоро закончу, – голос Милу оторвал меня от раздумий, – просто таких же ловцов на молодые дарования много в разных мирах, и нужно успеть выхватить прежде, чем его ангажируют другие ловцы.

– Нет-нет, – я заулыбалась, – мне безумно нравится наблюдать за тобой. Не отвлекайся.

«Я влюбилась по уши» – эта мысль ритмично билась внутри, выжигая на сердце несмываемые отметины. Я смотрела на спящего Милу и не могла отвести взгляд. Что я наделала? Как это могло случиться? Почему сейчас я млею от одного только вида тонкого худощавого лица, длинных светлых ресниц, лежащих полукругом на щеках, упавшего на лоб белокурого локона? Хотелось лежать вот так и смотреть вечно.

Нежность растекалась по телу, превращая кости в мягкий воск.

Милу распахнул глаза и сонно улыбнулся. Почти неосознанно притянул к себе, утыкаясь подбородком в мою макушку, и замер, шумно дыша. У меня болезненно дернулось сердце.

Пусть я за эти четыре дня досконально изучила его тело, меня все равно неизменно поражало, как быстро оно меняется при соприкосновении со мной. Оно становится твердым как камень, напряженным, натянутым как струна. Я тоже на него остро реагирую, просто этого не видно так явно.

Пальцы Милу начали блуждать по моей коже, сначала медленно, лениво, легонько касаясь, рисуя непонятные узоры. Вскоре на руках обозначились мышцы, они налились силой, прикосновения стали более настойчивыми, резкими, даже наглыми, пробуждая неясную жажду, тихие стоны, желание изогнуться, потереться друг о друга, почувствовать на языке вкус его кожи.