Колесо сансары - Владимир Контровский

В груди у Виктора вспух горячий ком, набряк и покатился вверх, к горлу. Корнеев резко встал, оставив нетронутой "баранинку" с чечевицей, и ушёл к себе в каюту. Там он долго лежал на спине, глядя в белый подволок, и спохватился только тогда, когда на часах было уже без пяти минут час. Пора в машину - обеденный перерыв кончился.

* * *

Заявление во Дворец Бракосочетания на Английской набережной Андрей и Наташа подали на следующий после их встречи день. Они сделали бы это сразу же по выходу из музея, будь у них при себе паспорта. Молодые люди ещё не успели представить друг друга своим родителям, и вовсе не потому, что по зачастую присущей молодости категоричности считали этот архаичный ритуал излишним. Нет, просто для них всё прочее меркло перед главным - перед самим фактом их неожиданной встречи; встречи, казавшейся невозможной. И они торопились сделать то, что не успели сделать сто лет назад.

Принимавшая заявления строгая дама хотела было напомнить несведущим девушке и парню, что во Дворце существует очередь, и что ждать придётся от двух до четырёх месяцев, а если они хотят удобное время, да ещё на выходных, то и того больше (хотя, конечно, это вопрос решаемый…), но почему-то вдруг осеклась, так и не начав свою длинную тираду. Посмотрев на Андрея с Наташей и ощутив на себе их взгляды (не то чтобы неприятные, но какие-то странные), служительница Гименея вдруг поняла, что этой паре непременно нужно пожениться, и чем скорей, тем лучше. Поэтому она, перелистав свою "книгу судеб", нашла нужную дату в начале осени и записала на неё молодых людей, скрыв непривычное для себя самой смятение за неуклюжими фразами: "Вы знаете, вам повезло… Как раз одно свободное окошко…"

А работница загса, ведавшая оформлением торжества и видевшая на своём веку тысячи и тысячи самых разных пар, поймала себя на том, что этой паре абсолютно безразлично всё, что она им рассказывает - все эти машины, услуги фотографа и прочее. Ей показалось даже, что эти её очередные клиенты пребывают где-то не здесь, и что между ними и ею невидимая стена. И когда жених с невестой ушли, она вздохнула с облегчением: пара была вежливая и очень симпатичная, но странная…

Выйдя из дворца, Андрей и Наташа повернули налево. Они уже знали, куда пойдут - их трепетная нить понимания друг друга настолько окрепла, что слова не требовались.

Идти было недалеко - не больше тысячи шагов. Они молчали, пока не дошли до того места, где когда-то стоял храм, и где теперь за оградой возвышалась небольшая часовня.

– Это здесь, - сказала Наташа.

– Да, это здесь, - подтвердил Андрей.

– Сюда приходила моя прапрабабушка, - объяснила Наташа, - а имя прапрадеда было выбито на памятной доске. Я мало что слышала, дедушка не любил об этом рассказывать. Говорил, что прадед, напившись, бормотал что-то бессвязное о каком-то проклятии и ругал свою мать. Зато я помню другое - пришедшее в память извне…

– А мой прадед работал в органах, - добавил Андрей. - Бабушка была маленькой, когда за ним пришли, но она запомнила слова, сказанные им домашним перед тем, как его увели: "Я виноват, но не в том, в чём меня обвинят. Меня накажут за другую вину…".

Светило солнце, сыпавшее с голубого неба тысячи янтарных зайчиков, купавшихся в Неве. И нигде - нигде! - не было ни единого чёрного пятна.

Хотя, если присмотреться очень внимательно…

* * *

Собственно говоря, этот порт и портом-то назвать было нельзя - так, портопункт. Метров на триста в море вытянулся хлипкий Т-образный причал, оборудованный ленточным транспортёром. У поперечной перекладины этого громадного "Т" едва хватило места для тридцатишеститысячетонной туши "Бехтерева", а по транспортёру на берег бесконечным потоком шла и шла руда из бездонных трюмов балкера, ссыпаемая в приёмные бункера грейферами его палубных кранов. Не порт, а недоразумение.

На берегу тоже ничего примечательного не наблюдалось - до города как такового отсюда километров тридцать. Кособокая будка с сонным охранником, поставленная тут просто ради приличия, а дальше начинался самый настоящий "шанхай" - скопление каких-то убогих жилых строений, сооружённых, похоже, из всего мало-мальски пригодного для строительных целей материала. И всё-таки это был берег, которого моряки не видели чуть ли не месяц. До города на такси можно добраться за каких-то полчаса, а там всё, что твоей душеньке угодно: и кабачки, и дискотека, и не слишком неприступные девушки - продукт латиноамериканского темперамента, помноженного на дикую местную нищету.

Правда, в здешних злачных местах можно и на неприятность нарваться - вроде кастета в лоб или ножа в бок, - но не заметно, чтобы это обстоятельство сильно влияло на энтузиазм матросов. Русским, конечно, далеко до моряков-филиппинцев - те вообще разделяют все порты захода на плохие и хорошие исключительно по уровню цен на интимные услуги аборигенок, - однако россияне ведь тоже люди-человеки со всеми присущими этим существам слабостями.

Виктор на берег не ходил вполне сознательно: зачем усугублять своё и без того шаткое положение? Случись что - всё, кранты, приговор окончательный и обжалованью не подлежит. Да и не так долго осталось до окончания контракта: выгрузимся здесь, в следующем бразильском порту (кажется, в Витории) возьмём сою на Штаты, а там на крыло - и домой! И в этот последний вечер - выгрузка заканчивалась, и на утро намечался отход, - он остался верен себе. Но к третьему механику на огонёк всё-таки заглянул - не сидеть же в четырёх стенах своей уже осточертевшей за пять месяцев рейса каюты. Выпили, но в меру - бутылку "бокарди" на троих, - поболтали и разошлись по койкам. Виктор защёлкнул за собой дверь каюты (на стоянке так всегда поступали по ставшей автоматической привычке) и лёг спать.

Первым чувством, посетившим его поутру, было чувство некоторого удивления: они по-прежнему стояли у причала, и на отход Корнеева никто не будил. Странно…

Спустившись в машинное отделение и взглянув на белые, неестественно напряжённые лица соплавателей, он сразу понял: что-то стряслось.

– В чём дело? Чего стоим? Погода нелётная? - бодро спросил Виктор.

– А ты что, ни хрена не знаешь? - вот ведь дивная привычка отвечать вопросом на вопрос!

– Я вообще-то тихо-мирно спал и никого не трогал, - пояснил Корнеев.

– Зато нас тронули, - очень ядовито ответили ему. - Да ещё как: на семнадцать тысяч баксов!

Тут-то всё и прояснилось: вчера вечером (точнее, уже ночью, когда разгрузка завершилась, и на борту закрыли трюма и ожидали портового чиновника для оформления документов) теплоход атаковали. История весьма типичная для бразильских вод, где бандитские шайки нападают на торговые суда и на ходу, и особенно на стоянках в не слишком охраняемых местах.

Часом позже, в курилке, второго штурмана, как непосредственного свидетеля ночного инцидента, слушали так, как, наверно, никогда не слушали ни одного пророка ни одной из существующих религий.