Зеркало для героя - Андрей Дышев

– Не надо обдирать своих новых соотечественников, – посоветовал я. – Они тебе еще пригодятся.

Задняя боковая дверь из-за вмятины стала плохо закрываться, и Влад принялся с видом знатока ковыряться в замке. У меня часто в жизни бывали мгновения, когда мне нестерпимо хотелось треснуть своего друга чем-нибудь тяжелым по голове. Кошка проявляла высокосветскую сдержанность, равнодушно покуривая сигаретку, но я не смог совладать со своей плебейской нервозностью и стал пинать Влада коленом.

– Ты понимаешь, что мы опаздываем уже на семь минут!

Мы поехали дальше. Улица стала шире, по обе стороны от нее потянулись заборы, из-за которых выбивалась буйная зелень, словно тугой букет из тесной вазы. Затем мы свернули на пустынную улочку и по ней въехали в парковую зону.

Кошка затормозила у «кирпича» и заглушила мотор.

– Приехали, – сказала она. – Вас ждать?

– Подожди, – попросил я, выходя из машины. – А где здесь часовня?

– Часовня? – переспросила кошка и задумалась. – Кажется, в глубине парка есть какая-то небольшая постройка… Вот что! Пройдите по этой тропе. По ней иногда прогуливаются туристы.

Влад закинул лямку рюкзака на плечо и первым направился по тропе. Парк был великолепным. Казалось, мы с другом снова попали в сельву, но не в ту, дикую, где густо сплелись между собой колючки, стволы бамбука, лианы и змеи, а в рафинированную, созданную человеком по закону красоты, похожую на голливудскую бутафорию. Тропинка, огороженная белым арочным бордюром, завела нас в плотную тень, где было свежо и легко дышалось. Неистово пели птицы, кричали павлины, свешивая свои хвосты-занавески с веток. Короткие трубки, торчащие из травы, с шипением разбрызгивали водяную пыль, и в солнечных лучах загоралась пастельная радуга.

Мы прошли метров триста и наконец увидели маленькую, сложенную из замшелых булыжников часовню. Она была плотно овита лианами, словно цветочный горшок в макраме. Из серой стены по черному желобу с тихим журчанием лилась родниковая вода. От часовни веяло сыростью и прохладой.

Мы невольно притихли и сбавили шаги. Опасаясь, как бы своим внезапным и беззвучным появлением не напугать Жоржет, я несколько раз кашлянул.

Мы обошли часовню вокруг. На полянке, прикрытой сверху сводом из сросшихся крон, никого не было.

– Зря торопились, – сказал Влад. – Она еще не пришла.

– Или уже ушла, – предположил я.

– Вряд ли.

Влад подошел к деревянной двери, обитой чугунными пластинами, и поднял голову, читая выбитые в камне цифры.

– Тысяча семьсот восемьдесят третий год. Больше двухсот лет… Представляешь, сколько покойников за это время здесь побывало?

Мне становилось не по себе. Я не мог понять, почему душа стремительно наполняется тревогой. Зеленый свод давил на нервы. Тишина обостряла слух, и биение собственного сердца становилось навязчивым. Его хотелось выключить.

Влад кинул на меня короткий взгляд. Я не успел отвести глаза.

– О чем думаешь? – спросил он.

Я пожал плечами. Мое настроение передавалось Владу. Он стал озираться по сторонам. Я видел, что ему тоже стало здесь неуютно.

– Чисто здесь, – сказал он, маскируя свой встревоженный взгляд. – У нас бы давно все вокруг обгадили. А уж внутри точно бы сделали туалет.

Он взялся за дверную ручку. У меня внутри все похолодело. Тяжелая дверь со скрипом отошла в сторону. Влад смотрел в темноту и не двигался. Это продолжалось слишком долго, и я все понял.

– Пришла, но не ушла, – едва слышно пробормотал Влад.

Я кинулся к двери и остановился как вкопанный. Жоржет в красном костюме лежала на мощеном полу ничком, вытянув руки вперед, словно ее тащили за руки волоком. Лужа крови под головой, почти совпадающая по цвету с костюмом, смотрелась гармонично. Рядом валялась раскрытая белая сумочка, помада и флакон с лаком выкатились из нее. Я с ужасом заметил, что лужа еще не застыла, она еще движется и медленно увеличивается в диаметре.

– Быстро уходим, – пробормотал я, озираясь по сторонам.

Влад словно прирос к порогу. Мне пришлось схватить его за руку и оттащить от двери. Тишина парка наполнялась каким-то фоном. Казалось, что только-только начался дождь, и редкие крупные капли шлепают по широким листьям и крепкому грунту. Прошло мгновение, и до меня дошло, что по тропе сюда бегут люди.

Я спас то, что в нашем положении еще можно было спасти, – сорвал с плеча Влада рюкзак и закинул его в квадратный лючок под черепичной конусообразной крышей, как мяч в баскетбольное кольцо.

Мы успели лишь на несколько шагов отойти от часовни, как были окружены по меньшей мере десятью полицейскими в светло-голубой форме и темных фуражках.

– Стоять!! – крикнул тяжеловесный и губастый мулат, наставив на нас ствол револьвера. – На землю!! Лицом вниз!!

Влад не нуждался в переводе. Во всем мире люди с оружием обычно требуют одно и то же.

Когда думать о предательстве невыносимо, то лучше вообще ни о чем не думать. Так спокойнее. Чувствуешь себя дураком, который лоханулся – значит, на то воля божья. В этом плане Влад был в более выгодном положении, чем я. Он мог подозревать кого угодно: Гонсалеса, Дика, Ромэно с его малообщительной дочкой, кошку, чиновника из земельного комитета, – словом, большое количество людей. Он мог подозревать кого угодно, но в его голове никогда не всплыло бы имя Анны.

В моей же несчастной голове оно всплыло сразу. Все сложилось логично, как последнее слово в кроссворде. Анна присвоила себе мои деньги, связалась со старым дружком Гонсалесом, раньше нас приехала в Кито, купила остров, подстроила убийство Жоржет и навела на нас полицию. Я уже не сомневался в том, что она сделала все это. А вот какая метаморфоза произошла в ее мозгах, заставившая пойти на такую гнусность, – для меня оставалось загадкой. Когда бабе двадцать восемь, а у нее нет и никогда не может быть ребенка, то она начинает медленно сходить с ума.

Трудно передать чувства, которые я испытывал, когда нас под конвоем вели по тропе на шоссе. Все случившееся я воспринимал не столько как предательство Анны, сколько как ее потерю. Казалось, что Анна умерла, а ее отвратительный двойник строит нам козни, намереваясь изгадить память о верном и добром друге.

Влад шел впереди меня. Он оборачивался и пытался что-то сказать мне, но тотчас получал прикладом карабина между лопаток. Он хотел бороться, он надеялся, что нам удастся обговорить план действий, чтобы потом доказать свою невиновность. Я смотрел на его широкую спину и чувствовал, как к горлу подкатывает комок.

Нас посадили в разные машины. Аллея была пуста. «Рено» вместе с кошкой бесследно исчез. Захлопнулась дверь с зарешеченным окном, и рафинированная сельва, как декорации в театре, поплыла в сторону.

С Владом нам не только не удалось переговорить, но мы даже не увидели друг друга. Меня вывели из машины, заломили руки за спину, высоко подняли локти, чтобы я не смог смотреть по сторонам, завели в смрадный дом и спустили по лестнице вниз. В маленькой каморке мне вымазали пальцы в типографской краске и сняли отпечатки. Потом отвели еще ниже и заперли в маленькой тесной камере с круглым отверстием для вентиляции, в которое не пролезла бы даже рука.