Театр Черепаховой Кошки - Наталья Лебедева

Вестник хрипло каркает. Смеется. Рита думает, что ее шутка с руками за спиной была бы куда забавнее. Ха-ха.

Но база отдыха — это хорошо. Значит, на базе отдыха — люди, которые накрыли им на стол и расчищали снег. Там обслуживающий персонал и отдыхающие. Там телефон. И она твердо решает, что, как только они придут на ресепшн, черта с два он ее оттуда заберет. Рита настраивается вцепиться в стойку руками и ногами. И даже зубами. И пусть вызывают охрану. А потом она позвонит Вите и попросит, чтобы он ее забрал. Нет, сначала спросит, все ли в порядке с Сашей, а потом попросит.

Тем временем они входят в рощу.

Это узкая полоска деревьев, за которой начинаются постройки клуба. Рита видит вдалеке большой корпус, который должен быть гостиницей, за ним — еще несколько чуть менее внушительных корпусов. И еще длинное высокое строение возле самого берега. И ни одной человеческой фигуры.

Путь им преграждает высокая решетка ограды. Тропинка упирается в небольшую калитку с кодовым замком, но Вестник знает код. Он набирает его, прикрывая пластину с цифрами плечом. Рита невесело ухмыляется: ощущение тюрьмы от этого усиливается многократно.

Она продолжает идти вперед, но Вестник обгоняет ее и мягко заворачивает направо. Тут, в отдалении от основных построек, под березами стоят три бревенчатых домика.

— Для важных гостей, — поясняет Вестник.

И, конечно, не из какого он не из другого города, иначе не ориентировался бы тут так легко. Но это уже не имеет значения. Кажется, игра закончена — или, по крайней мере, надоела ему, и Михаил уже не пытается врать.

— А где же все? Горничные, обслуга, дворники? — спрашивает Рита, а когда Михаил вопросительно смотрит ей в глаза, быстро поясняет: — Я бы хотела заказать завтрак поплотнее. А то фрукты, сыр…

Ритины глаза бегают из стороны в сторону, и Вестник понимает, что она врет. Врет, потому что напугана. Ему нравится ее испуг. Он напоминает о чем-то приятном. О горничной в гостинице — вот о чем. Михаил уже не очень точно помнит, было ли это на самом деле или только приснилось, но идея кажется ему заманчивой. Он теперь точно знает, во что хочет поиграть с Ритой, и напоминает себе: «Только не заигрывайся. Она нужна тебе как жена».

— Я сам тебе приготовлю, — отвечает он. — Я, знаешь ли, отличный повар. А персонала нет. Официально яхт-клуб закрыт. Какие яхты зимой? Обслуга появляется тут с утра, убирается, чистит снег. Но к одиннадцати, как правило, никого уже не бывает.

Он смотрит на часы:

— О! И сейчас уже больше одиннадцати. Так что мы тут одни. Вся база в нашем распоряжении, дорогая.

Они как раз подходят к крыльцу. Вестник поднимается по ступенькам и достает из кармана ключ.

«Сейчас мы зайдем внутрь, и я окажусь в плену», — думает Рита. А потом понимает, что должна бежать. Бежать, несмотря на больную ногу.

1

Внизу небольшая толпа: может быть, человек тридцать. Все стоят, задрав головы вверх, и глазеют. Из здания телеканала напротив через дорогу бежит оператор, камера уже у него на плече.

Кажется, никому не приходит в голову вызвать полицию, и только за минуту до того, как Виктор падает, полный высокий мужчина в короткой дубленке достает из кармана мобильник и набирает номер дежурного. Он начинает объясняться с диспетчером и испуганно замолкает: там, наверху, что-то происходит. Фигурки перемещаются. В какой-то момент одна сливается с другой, потом они разделяются, но это разделение выглядит очень странно, и мужчина в дубленке с запозданием понимает, что кто-то падает. Он делает шаг вперед и вытягивает руки, словно хочет поймать летящего, потом останавливается, глядя вверх, а руки все еще вытянуты, и в правой надрывается диспетчер:

— Алло! Что там у вас?! Вы будете говорить или нет?!

Мужчина в дубленке снова подносит трубку к уху.

— Да, — отвечает он. — У нас тут человек на крыше.

— И что он делает? — спрашивает диспетчер.

— Кажется, сейчас он висит в воздухе.

Диспетчер интересуется, в каком смысле — висит? Но мужчине в дубленке и самому интересно это узнать, а потому он просто называет адрес и нажимает «отбой».

Саша видит, как голова ее отца ударяет в лоб Черепаховой Кошке. Время растягивается и немного искажается. Все происходит медленно-медленно, и Саша уже не знает, видит ли она то, что происходит на самом деле, или просматривает шелковые платки.

Голова отца касается головы Черепаховой Кошки, и Саша думает, что вот сейчас Кошка не подведет — не должна подвести. Вот сейчас папа провалится в парящую в воздухе комнату и встанет рядом с рамой, на которой натянут белый шелк. Помашет ей рукой, чтобы не волновалась…

Но он проходит сквозь Кошку, будто она призрак. Или просто проекция: дрожащее изображение на белом полотне экрана.

— Папа! — кричит Саша, протягивая к нему руку, и сама едва не падает, но успевает удержаться на парапете. — Стой!

Он вдруг останавливается. В этот момент Саша слышит громкий хлопок, будто под ветром раскрылся парус. Черепаховая Кошка — эфемерное изображение — все еще колеблется в воздухе. По ней идут волны, словно по поверхности пруда, в который кто-то бросил камень.

И тогда Саша видит: то, что она все это время принимала за окно, на самом деле не что иное, как шелковый отрез, на котором нарисована мастерская, и только Черепаховая Кошка — изображение, наложенное поверх. Отец падает прямо на шелк и повисает там, покачиваясь, как в гамаке. Он выгнут в позвоночнике, ноги его в старых стоптанных ботинках торчат вверх, штанины задрались, обнажая худые волосатые ноги, руки пытаются опереться о ткань. Выходит не очень — и все-таки он жив и не падает.

В этом есть что-то странное и чуждое: чужая, вещественная магия. Саша словно заразилась ею от Славы. Она принимает новое умение как подарок, с благодарностью. Наклоняется вперед и ухватывает шелковый уголок, бьющийся по ветру. Изо всех сил дергает гамак, полагая, что отца так просто к себе не подтащить; дергает — и падает с парапета под крышу: шелковый парус скользит к ней так же легко, как игрушечная лодочка, которую тянут за нитку.

Отец падает с ней рядом. Он бледен, и губы его слегка шевелятся, но Саша даже не пытается уловить, что он говорит. Пока ей достаточно того, что он жив.

Шелковая ткань безжизненно повисает на парапете. Лежа на полу, Саша видит нарисованную на ней лампу и часть деревянной неошкуренной рамы для шелка.

Отец встает, протягивает руку и говорит:

— Пойдем отсюда поскорей. Наверняка кто-то вызвал полицию.

Саша встает, и они спускаются на первый этаж.

Когда они выходят из подъезда, их никто не видит, и Саша думает: как удачно, потому что именно сейчас ей больше всего хочется сделаться невидимкой. Она берет отца под руку, тесно прижимается к нему боком и с интересом вглядывается в лица зевак. Саше хочется угадать, кто действительно переживал, а кто стоял тут только из праздного любопытства.