За пределом жестокости - Алексей Макеев

– Звони. Вот твоя мобила, – заметно повеселел рябой. – Ну-ка, где тут записная книжка?.. Ага, есть. Как он у тебя значится?

– Стас, – коротко ответил Гуров, быстро придумав, как, не вызывая подозрений бандитов, сообщить Крячко о случившемся с ним.

– Так, сразу предупреждаю: никаких намеков, где именно сейчас находишься. А дружку своему скажи, что, если свяжется с ментами, тебя не спасут никакие силы небесные. Ты это понял? Глотку перережу собственноручно. – Рябой достал из кармана пружинный нож, на что-то нажал, и из его кулака со щелчком выскочило острое, блестящее лезвие.

Затем он поманипулировал с кнопками сотового телефона и поднес его к уху Льва, а с другой стороны сам приник ухом, чтобы слышать, что будет говориться на другом конце связи. После череды длинных гудков в телефоне послышался бодрый, жизнерадостный голос Крячко:

– Лева, привет! Как ты там?

– Стас, слушай меня не перебивая… – Гуров говорил ровным голосом, но Станислав мгновенно понял: что-то произошло. – Не задавай никаких вопросов и без комментариев – время дорого. Сразу предупреждаю: никаких звонков ментам и вообще никому никакой информации.

– Понял, понял… – Голос Стаса звучал глухо и напряженно.

– Так вот, срочно собери пятьсот штук баксов. Любой ценой. Созвонись с родней, знакомыми, заложи мой загородный дом. Сто штук можешь взять в моем номере, в стенном сейфе. Сейчас скажу тебе код замка. Он компьютерный, набирается по-английски: оу, кей, ти, джей, эй, би, а-а-а, эс, кей, эй, джей, эй. Далее: эс, ти, а-а-а, и-и-и, и-и-и, ти. Цифровой код – день моего рождения, затем чертова дюжина, умноженная на два. Записал? Деньги на верхней полке. Сейчас тебе скажут, куда их доставить.

– Стасик, – поднеся к своему уху телефон, рябой говорил с нарочитыми, язвительно-глумливыми интонациями, – ты же умный мальчик и глупостей не наделаешь? Тебе же своего дружка живым увидеть хочется? Тогда запоминай: бабки привезешь на перекресток у поселка Луговской. Знаешь, где это место? Километров десять не доезжая до Жукова. Бабки должны быть упакованы в сумку типа инкассаторской. На ходу из машины кинешь их в окно кирпичной будки – она там, рядом с дорогой. И сразу же сваливаешь. И не вздумай закосячить! Самого потом на лоскуты покромсаем. Бабло сколько времени думаешь собирать?

– Ну, часов пять, не меньше. Да на дорогу до Луговского уйдет около часа.

– Лады. Будешь выезжать с баблом – звякнешь по мобиле. Ждем до трех ночи. Не позвонишь – будет хреново и дружку, и тебе самому.

– Теперь мои условия, – неожиданно для рябого твердо заговорил, как представлял себе бандит, «хлипкий, склизкий фраерок». – Перед тем как брошу сумку с деньгами, я должен буду услышать голос своего друга. Понял?

– Тут я ставлю условия! Понял, чмо?! – разъяренный дерзостью «фраерка», рявкнул в телефон рябой. – Или до тебя это еще не дошло?

– Ты тоже кое-что должен усвоить. – В голосе Стаса звучало твердое спокойствие. – Ты хочешь бабок срубить? Ну, так не выеживайся, как вошь на гребешке. Бабки будут. Но и мне нужны гарантии, что ты нас не кинешь. Усек? И насчет того, что мне там чего-то сделаешь, – не свисти. Меня ты хрен найдешь. А вот тебя, случись чего, я сам потом найду – это куда вернее. Так что договоримся – играть втемную не будем. Деньги только в обмен на жизнь друга.

В телефоне зазвучали короткие гудки. Судя по растерянному взгляду рябого, тот был довольно-таки обескуражен. Зло бросив телефон на стол, главарь заходил по комнате.

– Ну чё, этого кончаем? – подходя к Гурову с удавкой в руках, спросил рябого один из его «быков». – Молись, чмо, молись!.. – юродливо хихикнул он в лицо Льву.

– Охренел, что ль? – зло пролаял рябой, по-зэковски «шикарно» цикнув слюной из-под языка. – Успеется! Его корефан хочет проверить, жив ли этот фраерок, перед тем как отдать бабки. Пусть пока поживет. Кагор, когда тот козел кинет в окно сумку с бабками, сразу же его замочишь вот из этой пушки. – Рябой кивнул на «штайр», положенный им на стол.

– Крутая пушка! – восхищенно прицокнул языком Кагор, взяв в руки пистолет. – Слышь, Колян, я себе ее потом возьму. Лады?

– Куда возьмешь? – Рябой пренебрежительно хмыкнул. – Баклан! Ее мы вложим в руку этому фраерку, которого замочим из другой пушки. Ту сунем в руку его корефану. Вот и получится, что они меж собой чего-то не поладили, друг друга положили. С кем надо, в нашей ментовке раскурлыкаю, чтобы все состряпали по уму. Дошло?

«Ублюдки! Мразь! – наблюдая за ними, мысленно оценил Гуров. – Каленым железом выжигать этих гнид… Кстати, как же они сюда попали? Вскрыли замки отмычкой или у них есть свои ключи? И как они могли выйти на эту квартиру? Ладно бы, проследили за мной от ресторана. Но они забрались сюда заранее. Кто их мог проинформировать? А что, если хозяйка квартиры – их сообщница? Постой, а не родственница ли она этому рябому? "Фасады" у них очень уж схожие. Видимо, так и есть… Надо думать, я у них тут уже не первый и шайка это дело поставила на поток… Стас-то раскумекает ли, чего я ему там наморочил с английским? Он сейчас в Трофимовке. От села до Жукова езды около получаса, да пока найдет нужный адрес – еще уйдет время…»

– Что, фраерок, помирать страшновато? – закуривая и пуская дым в лицо Гурову, гоготнул рябой.

– Жить, конечно, хочется… – согласился Лев. – Но ты же в любом случае собираешься меня убить? Так что какой толк трястись? Жаль, не увижу, как ты сам будешь визжать и корчиться, когда тебя начнут резать на ленты. Ты что, себя самым крутым возомнил? Выше бога вознестись надумал? Зря… Ты себе даже не представляешь, на какие вилы напоролся.

Он специально завел этот разговор, чтобы выудить из этого самодовольного упырька побольше информации.

– Ты меня пугать собрался? – захорохорился тот. – Да я таких, как ты, дешевок уже больше десятка на помойке схоронил. И ты там будешь. И дружок твой. Понял? Мы следов не оставляем.

– Не зарекайся… – Гуров впервые за все это время чуть заметно улыбнулся. – Как ни пыжься, выше головы не прыгнешь. Судьбу не обманешь и от нее не уйдешь. Я не ясновидящий, но у тебя на лбу четко прописано, что кончишь ты очень плохо.

– Уж не ты ль меня думаешь кончить? – осатанело затрясся рябой. – Укороти язык, а то я прямо щас, не дожидаясь назначенного срока, начну тебя свежевать. Когда я тут потрошил таких, как ты, собаки по всей округе выли!

– Нет, кончу тебя не я. – Гуров пренебрежительно поморщился. – Это сделает другой. Кто? Трудно сказать, но интуиция меня еще никогда не подводила. У тебя семья-то есть? Жена, дети?

– Не твое собачье дело, лошара долбаный! Чё, надеешься на моей родне отыграться? – свирепо зашипел рябой.

– По себе судишь? – Лев коротко рассмеялся. – Я на женщин, детей и стариков руку не поднимаю. Я другое хотел сказать. Ты говоришь, замочил больше десятка человек. Ну и чего ты этим достиг? На бабки, которые отнял у убитых, кутил в кабаках? Шлюх снимал? И это все, ради чего ты жил? Хочешь сказать, у тебя красивая жизнь? Фуфло это дешевое, а не жизнь. Семьи у тебя, я так понял, не было и нет. Ты ж даже не знаешь, помянет ли тебя хоть кто-то добрым словом… У тебя друзья есть? Не подельники, не кореша, а настоящие друзья? Нету… А вот мой друг Стас, будь уверен, сейчас делает все возможное, чтобы я остался жив. Ну а уж если ты меня убьешь, то поверь на слово: пожалеешь, что на свет появился. Так что грош цена всему тому понту, который ты тут раздуваешь. Хреново твое дело, Колян!