Нанкинская резня - Айрис Чан

истории Японии» и причина этого в том, что у японцев «иное понятие ценностей», чем на Западе или у китайцев. Ревизионисты, объединившиеся вокруг Танаки, совместно атаковали Хору и Хонду. Праворадикальный автор Ватанабэ Сёити, написавший предисловие к книге Танаки, также обрушился на Хонду за возложение вины «не только на японских офицеров и солдат того времени, но на всех японцев, включая еще не родившихся детей»[561].

Между двумя лагерями вскоре разразились яростные дебаты. Образовались либеральная «группировка резни», состоявшая из Хоры, Хонды и их сторонников, и консервативная «группировка иллюзии», возглавляемая Судзуки и Танакой. Либеральный лагерь публиковал свои находки в «Асахи Симбун» и других журналах, в то время как консерваторы вносили свой вклад в праворадикальные издания, такие как «Бунгэй Сюндзю», «Сёкун» и «Сэйрон». Либералы требовали от японского правительства принести извинения за его преступления в Китае, в то время как консерваторы считали подобные извинения оскорблением ветеранов той войны и иностранным вмешательством во внутренние дела Японии.

По иронии судьбы, попытки опровергнуть Нанкинскую резню привели к обратным результатам для самих ревизионистов, когда они начали углубляться в тему, разыскивая факты против «группировки резни». Например, в 1980 году «Кайкося», братство выпускников военных училищ, обратилось к 18 тысячам своих членов с просьбой представить свидетельские показания с целью дискредитировать нанкинские события. К позору «группировки иллюзии», многие члены «Кайкося» подтвердили подробности Нанкинской резни и описали зверства, повергшие в ужас даже твердолобых японских консерваторов. По оценкам бывшего офицера, служившего под началом Мацуи, по приказу одного из штабных офицеров были убиты около 120 тысяч пленных, хотя позднее, наверняка под давлением, он поменял это число на обтекаемое «не менее десятков тысяч»[562]. Однако его свидетельство полностью погубило изначальную цель опроса, даже побудив редактора журнала «Кайкося» написать в заключительной части, что «столь массовым незаконным казням нет никакого оправдания. Как имевший отношение к прежней японской армии, я вынужден принести глубокие извинения китайскому народу»[563].

Но самый большой конфуз был еще впереди. В 1985 году популярный исторический журнал «Рэкиси то дзинбуцу» обнаружил по крайней мере 900 ошибок и несоответствий в только что опубликованном военном дневнике Мацуи. Большинство из них были преднамеренными попытками фальсифицировать исходные документы, что вызвало скандал среди историков по всей Японии. Хуже того, автором этих правок был не кто иной, как Танака Масааки, провозглашавший себя непоколебимым критиком искажения истории.

Запугивание

Случившееся с Адзумой Сиро, первым японским ветераном, открыто признавшимся в своих преступлениях в Нанкине, является наглядным примером системы запугивания в Японии в худшем ее виде. В 1987 году он вызвал сенсацию, став первым бывшим японским солдатом, который публично принес извинения за свою роль в Нанкинской резне. Накануне своего отъезда в Нанкин для участия в проходившей каждые пять лет церемонии в память о «Великом Изнасиловании», он дал интервью репортерам газет и телевидения на пресс-конференции в Киото. Итогом стала лавина критики и смертельных угроз в его адрес. Чтобы защитить себя, Адзума уволился из своей компании и перебрался вместе с женой в дом в крошечном селении под Киото, где держал целый арсенал оружия в виде дубинок, перцовых баллончиков, цепей и кастетов[564].

Проблемы для Мотосимы Хитоси, мэра Нагасаки, начались, когда член коммунистической партии в городском собрании спросил его, что он думает по поводу вины императора в войне. Это было 7 декабря 1988 года, в 47-ю годовщину атаки на Пёрл-Харбор. Император Хирохито медленно умирал от рака, и нация оплакивала конец эпохи Сёва, отменив праздничные мероприятия. Мотосима ответил, что, поскольку он читал отчеты о войне из-за рубежа и сам служил солдатом, он полагает, что император несет за войну полную ответственность. Реакция на его заявление последовала незамедлительно. На следующий день разгневанные депутаты городского собрания и местное отделение Либерально-демократической партии потребовали от мэра взять свои слова обратно. Но Мотосима отказался, заявив, что не может «предать собственную душу»[565].

Его противники организовали яростную кампанию по преследованию и запугиванию, рассчитывая поставить мэра на колени. Либерал-демократы не только отвергли его как советника их организации, но и убедили губернатора префектуры отказаться от политического сотрудничества с мэром. Праворадикальные группировки даже призывали к убийству Мотосимы. 19 декабря 1988 года 24 группы ультранационалистов проехали по Нагасаки в 30 грузовиках с громкоговорителями, требуя «божественного возмездия отступнику». Два дня спустя количество групп демонстрантов в Нагасаки возросло до 62, а количество грузовиков с громкоговорителями – до 82. Представители многочисленных консервативных организаций, включая управление синтоистских храмов, призывали к отстранению Мотосимы от должности. Меньше чем через две недели после смерти Хирохито, 7 января 1989 года, праворадикальный фанатик выстрелил Мотосиме в спину. Пуля пробила легкое, но мэр чудом выжил. Покушение на убийство возбудило экстремистов по всей стране, многие из которых объявили случившееся ни много ни мало как «божественной карой».

Эпилог

Изнасилование Нанкина стало лишь одним из эпизодов в долгой саге японского варварства на протяжении девяти лет войны. До великой резни Япония уже «прославилась» как первая страна в Азии, нарушившая табу и использовавшая авиацию не только на поле боя, но и как средство для терроризирования гражданского населения. Затем ее вооруженные силы начали кампанию по истреблению мирных людей, которая началась в Шанхае, прокатилась через Нанкин и продолжилась в глубине материка.

Хотя японского эквивалента «окончательного решения» для китайского народа не существовало, императорское правительство проводило политику поголовного уничтожения жителей определенных регионов Китая. Одной из самых смертоносных была политика «трех всех» («Грабь всех, убивай всех, жги всех»[566]) в Северном Китае, где с японцами яростно и действенно сражались партизанские отряды китайских коммунистов. В своем дневнике один японский полковник описывает жестокую простоту данной политики: «Я получил приказ от вышестоящего офицера, что каждый житель этой местности должен быть убит»[567].

Итогом стала массовая террористическая кампания 1941 года, целью которой было истребить всех в сельской местности Северного Китая, в результате чего население этого региона сократилось с 44 до 25 миллионов человек. По крайней мере один пишущий на тему Китая автор, Джулиус Арчер, считает, что японцы убили большую часть из 19 миллионов человек, бесследно исчезнувших в этом регионе. Хотя другие ученые полагают, что некоторые из них могли бежать в более безопасные места[568]. Р. Дж. Раммел, автор «Кровавого столетия Китая», отмечает, что даже если жертвы убийств составляли лишь пять процентов потерь населения, это все равно означает почти один миллион китайцев[569].

Японцы также проводили безжалостные эксперименты по применению биологического