Попаданка по обмену, или Альма-матер не нашего мира - Рина Гиппиус

– Я выполнил ваше задание, госпожа Салика, ваш слуга сдвинулся с места… – прохрипел Вердж, не сводя с хозяйки вечера взгляда.

– А вы весьма находчивы, молодой человек, – наигранно вздохнула хозяйка. – Что же, я не из тех, кто ветрено дает опрометчивые обещания и их не выполняет. Моя гостиная уже ждет нас…

Ее приглашающий жест на дверь, надо полагать ведущую в ту самую гостиную, был лишен какой бы то ни было двусмысленности.

Некромант шагнул, но потом словно опомнился и нерешительно посмотрел на меня.

– Простите, госпожа Салика, но как бы я ни хотел побыть с вами наедине, здесь моя кузина, и причина, по которой мы пришли, весьма щекотлива. Не хотелось бы оглашать ее при всех.

Салика удивленно изогнула бровь, но все же ответила:

– Если вы хотите провести отведенное вам время не наедине со мной, а в присутствии кузины – это ваше право.

Когда мы все трое оказались в небольшой гостиной, обитой бордовым бархатом, с мебелью снежно-белого цвета, я почувствовала себя как в доме-музее: слишком много антиквариата на один квадратный метр. Вердж с придыханием начал рассказывать нашу легенду о кузине-сиротке и том, что ее накануне свадьбы некому просветить в вопросах первой брачной ночи и прелестях супружества.

Салика после его страстного объяснения перевела внимательный взгляд на меня, на какое-то мгновение забыв о некроманте. Ее вопросы, от которых девице полагалось бы краснеть, не то чтобы вводили меня в ступор, но все же. Когда я стала способна к зачатию, нравится ли мне мой будущий супруг, и хочу ли я детей? Какую жизнь я бы предпочла, будь у меня выбор: семейной леди или независимой женщины, хозяйки своего дела? Так, словно она была судьей, которому предстоит решить мою судьбу.

– Правильно я поняла, что этот брак – попытка вашего брата вылезти из долговой ямы? – задала она вопрос вовсе не игривым или кокетливым тоном, который ей был присущ в мужской компании.

Ответить я не успела, Вердж тяжело выдохнул, словно только что выплыл из-под большой глубины, и зло бросил:

– Рин, спасибо, что отвлекла. Если бы не якорь воспоминаний, то вообще бы не смог, – а потом резко запустил в Салику тем самым кольцом, которое снял.

Хозяйка попыталась уклониться от украшения, но не успела и замерла соляной статуей, лишь лицо осталось подвижно.

– Салика Айри, вы использовали запрещенную магию минимум двенадцатого уровня. Воздействие на сознание, подсознание, чувства, мысли, эмоции жертв с целью получения выгоды…

На эту его речь Салика лишь надсадно рассмеялась.

– Не докажете, дорогой. Вы не первый, кто пытается меня на этом подловить, и, думается, не последний. Сейчас я позову слуг, и вас выкинут за дверь, как щенков. Освободите меня немедленно.

Некромант хотел что-то возразить, но я его опередила:

– Вердж, освободи.

Он посмотрел на меня недоуменно.

– Рин, ты чего?

– Освободи, – настойчиво попросила я.

Сама же, встав с козетки, подошла вплотную к Салике и посмотрела на нее в упор. Красавица, явно не рожденная для греха, но выглядящая как его воплощение, в прошлом – подающая большие надежды магичка, не босяцкая беднота, судя по манерам и речи. Что же такое произошло в академии, что она стала дамой полусвета?

Ее вопросы и эта скрытая ненависть ко всем мужчинам… Мысли, как пазы шестеренок в часах, подходили одна за другой, и я на интуитивном уровне нашла нужный вопрос:

– Что, в свое время преподаватель Фрейнер повадился проверять знания, которых он не давал?

От моей фразы Салика дернулась, как от удара, и не сразу нашлась что ответить.

– Да что вы себе позволяете?

– Ровно столько же, сколько и вы, сударыня, себе. Запрещенными могут быть не только заклинания, но и вопросы. А у меня их много.

– Убирайтесь!

– Мы уйдем, но завтра к вам придут те, на чьи вопросы вам придется отвечать, хотите вы того или нет, – холодно бросил Вердж. От его страсти и вожделения не осталось и следа. – И я имею в виду даже не следственный отдел по ментальным преступлениям, а отдел убийств.

– О чем вы? – Салика, готовая уже подняться, замерла в кресле. Ее лицо сейчас напоминало восковую маску.

– Об убийстве лорда Фрейнера, – буднично бросил Вердж.

– Кто вы, и что хотите? – задала запоздалый вопрос хозяйка.

В дверь тактично постучали, напоминая, что аудиенция подходит к концу.

– Вон! Все вон! – зло бросила красавица, обращаясь к запертым створкам. – Суаре окончено.

– Итак, господа, с чем пожаловали? – более светским тоном, осведомилась Салика. Не иначе уже сумела взять себя в руки.

«Сильная женщина», – подумалось мне вдруг.

Судя по всему, хозяйка решила удовлетворить наше любопытство: так или иначе вопросы, связанные со смертью бывшего преподавателя ей зададут, не мы, так дознаватели. А чтобы к ним не присоединились еще и коллеги из отдела менталистики… В итоге сошлись на том, что правда будет приемлемой платой за молчание Верджа о ее незаконных уловках.

Все оказалось до банальности просто и оттого вдвойне пошло: Салика – первая красавица академии, привлекла внимание господина Фрейнера. Изнасилование – не попытка убийства или ограбление. О нем не каждая девушка заявит законникам. Кто-то боится растоптанной репутации и скандала, кто-то замыкается. Иные могут и руки наложить на себя. Так или иначе, лишь одна из пяти жертв заявит о случившемся. Салика в тот процент не входила, но и видеть ежедневно рожу насильника не смогла. Решила отомстить как умела: но студентке, пусть и выпускнице, не тягаться в знаниях с магистром, готовым к такому повороту событий. Как результат – тихое отчисление. Без скандалов. А дальше – улица, потому как мать, узнав, что дочь уже не девица, да еще и отчисленная из академии, просто закрыла перед ней дверь родного дома, с формулировкой: «Ты – позор семьи». Все бы ничего, но у принуждения Фрейнера оказался побочный результат – ребенок.

Салика при упоминании о чаде этом криво улыбнулась. Ее малыш, рожденный в стенах бедняцкого приюта, оказался обузой, от которой разумнее всего было избавиться. Но она не смогла, решила: раз уж одна сволочь попользовалась ее телом, почему бы не заработать этим способом?

Я смотрела на эту женщину, перешагнувшую когда-то через себя ради ребенка. Теперь я не могла ее осуждать. Да, она использовала ментальную магию, привечая этих сластолюбцев, повес, хлюстов. Да, она продавала порою себя. Но главное – она не бросила своего сына, которому пошел пятый год.

На вопрос же Верджа, почему она не заявила об изнасиловании позже, когда уже было проще доказать, что отец ребенка – Фрейнер, Салика ответила: «Пусть Зорна считают просто сыном женщины легкого поведения, чем плодом изнасилования. Распутная мать – и так не подарок судьбы, незачем ему иметь еще и отца-насильника».