Это не орлы – это чайки - Артем Каренович Галустов

потом засыпать.

Однажды Алексей проснулся от крика матери, который прозвучал на кухне. Он побежал к родителям и увидел отца, уткнувшегося носом в пол. Алёна увела сына и вызвала скорую. Лёшу она заверила, что с папой всё хорошо, и чтобы он не смел выходить из своей комнаты и спал. Ребёнок перепугался. А соблазн подслушивать был велик. Он на цыпочках по скрипучему полу добрался до двери. Прислонил ухо и жадно стал вслушиваться. Послышались чужие голоса.

— Это может повториться, мы рекомендуем вас госпитализировать.

— Когда? — спросил отец.

— Сейчас.

— Нет, я не могу, мне завтра на работу.

— Послушайте, это может повториться. Сейчас вам повезло, но завтра, если это произойдёт, вам уже не повезёт. Буду откровенен, вы можете умереть.

— Слушай меня, ты мне не угрожай… — крикнул Митя.

— Тихо, не кричи ты… — лаского сказала мама.

— … умереть, да меня какая-то херня не убьёт, щенок!

— Дим, послушай их. Я это время спокойно продержусь с Лешей.

— Нет, это не обсуждается.

— Послушайте, здоровье важнее, вас долго держать не будут. Но хотя бы неделя…

— Я сказал нет! Со мной всё нормально.

— Дим, послушай их…

— Нет, я сказал. Всё, хватит!

— Ладно, тогда подпишите здесь, что отказываетесь.

— Давай, блядь, сюда.

Незнакомые люди ушли. Их было несколько. Они протопали мимо комнаты так тяжело, будто слоны мимо прошли.

— Зачем ты отказался? — спросила Алёна.

— Ален, сколько тебе говорить, со мной все в порядке.

— Это ты называешь в порядке?

— Да, они мне не могут помочь. Понимаешь? Мне никто не может помочь. Ни ты, ни врач. Никто. Всё зависит от меня. Бывает, эти вспышки перестают, а потом возвращаются…

— Всё, давай пойдём спать, заканчивай с этим. — послышался шелест бумаг.

— Оставь, не надо. Я выйду покурить, и всё пройдёт.

— Пойдём спать…

— Да Ален, оставь ты меня уже в покое…

— Ты не можешь продолжать вести такую жизнь, у тебя будет зависимость…

— Да не будет у меня никакой зависимости, успокойся уже. Это не исправить, я просто такой человек. И мне больно.

— Но ты же всегда можешь мне всё рассказать.

— Я не хочу никому ничего рассказывать.

— Послушай, Дим, Алексей как-то сказал мне, что ты никогда не будешь, как твои родители, и я верю, что…

— Блядь, ты охуела, что ли?

— Тихо…

— Какие родители… — голос прервался, и послышались скорые шаги, они прошли мимо двери. — Коза, блядь. — дверь захлопнулась.

— Дим! — крикнула мама жалобно в дверь, стала всхлипывать и закрылась в гостиной.

Алексей слегка заглянул на кухню. Пусто. Только чертежи разбросаны на полу. Он в одной пижаме тихонько открыл дверь, чтобы не услышала мама, и выбежал на улицу.

Митя сидел на скамейке, на детской площадке. Она находилась напротив подъезда. Он курил и с дрожью выпускал дым. Впереди стоял дом с выключенными окнами. Галчата летали мимо, гоняли друг друга на лету, а потом садились на провода. Множество маленьких чёрных запятых. Так всё виделось Мите. Перед глазами все сливалось и закручивалось в трубу, из которой выходил струнный вопль. Ему нравился этот звук. Он пронизывал всё тело. «УУУУуууУууууУууууУУуууу». Словно это тёплая метель. И было так приятно. Ни криков. Ни страданий. Одно только это судорожное гудение. Ласкающее душу и тело.

Митя сидел, запрокинув голову назад. Наслаждался остатками своего кайфа. Сигарета тлела между пальцами, но тут сзади он услышал голос своего сына.

— Папа, тебе плохо?

— Какого? — он приподнялся на скамейке и обернулся. Увидел своего маленько сына в пижаме. — Ты почему вышел, тебе кто разрешил? Мама знает? — парень стоял перед ним и мялся, Митя увидел, что он чего-то боится. — Ладно, иди сюда, садись, посиди со мной, сейчас вместе пойдём. — Лёша сел на скамейку, и Митя надел на него свою куртку. — Мама разозлится, что ты вышел. Простынешь ещё.

— Папа, а ты простыл?

— Ну типа того, да, болею. Решил свежим воздухом подышать.

— А зачем тогда куришь?

— Да так, не знаю, легче мне от этого.

— Я тебе сказал, что ты не будешь, как твои родители? — вдруг спросил Леша, и Митя сначала не понял.

— А, да-не, это не ты мне сказал, другой Леша.

— Дугой?

— Это был мой брат. Но сейчас его нет с нами.

— У тебя был брат?

— Да, твоя мама его очень любила, наверное, больше, чем меня. — сказал Митя и понял, что не надо было этого произносить при сыне.

— Мама тебя не сильно любит, вы поэтому поругались?

— Да-нет, это я глупость сказал. Все родители ругаются, это нормально, у тебя будет жена, ты тоже на неё кричать иногда будешь, только не бей её.

— Воспитательница в детском садике говорит, что дерутся только дураки.

— Да? Ну она у тебя сама дура. — Лёша засмеялся. — Смотри, не скажи ей, что я её дурой назвал. Вам так говорят, чтобы вы там между собой не дрались.

— Ну а что, разве драться это хорошо?

— Не знаю, плохо, конечно. Я болею, потому что много дрался. Мужчина должен бороться. У него должно быть право победить или проиграть. Как без смерти не может быть жизни, точно так же без драки не будет мира.

— Но ведь ты болеешь из-за этого?

— Да, потому что я проиграл. А в драках надо, знаешь ли, побеждать. Иначе плохо придётся. Нужно быть сильным, Лёша, иначе бессмысленно быть. Так что ты драки не ищи, но и не остерегайся её. Не бойся её. Понял?

— Да.