Книжный Дозор - Аркадий Шушпанов

Перемещение из сумеречной библиотеки Книжного Дозора в апартаменты Яноша Чапека прошло не мгновенно, как прыжок из торгового центра. Было зачитывание по книге вслух с указанием точной широты и долготы. Было путешествие через тени прочитанных книг, отпечатавшиеся в сознании, – похожее на то, что испытал Дреер, когда, первый раз попал к дозорным. Любопытно стало, что переживал Александр, но ясно – что-то свое. Он читал другие книги.

А потом… Они вдвоем и вовсе оказались в клубящемся сером мареве. Пространство, казалось, целиком состояло из множества подсвеченных неярким белым светом мыльных пузырей. Только пузыри эти были лишены земного радужного блеска. Дреер и Александр и сами плыли внутри одного такого пузыря. Хотя, если внимательно приглядеться, его стенки состояли из вязи хитроумных символов.

– А хорошо придумано. – Александр оглядывался. – Эта их библиотека – большой Саркофаг Времен. Только с выходом.

– Для кого тюрьма, а для кого лаборатория. – Дмитрий вспомнил о музее в Петропавловской крепости, там, где строились первые ракеты. Причем побывал он в том музее именно в Сумраке. В реальности – ни разу.

– Я все хочу спросить, наставник Дреер, – искоса посмотрел на него Александр. – Мир спасать, конечно, дело благородное. Но мы-то не мир идем спасать. Даже близко нет такого. Зачем тебе драться с целым Сумраком ради одного ненормального пацана? Между прочим, отсюда он и вышел.

– Не знаю, – честно ответил Дмитрий. – Однажды я схватился с самим Александром Великим ради одной необычной девочки. Между прочим, без шансов.

– Прихлопнуть бы тебя после всего, – мечтательно произнес Инквизитор. – Не нравишься ты мне. Никогда не нравился.

– А тебе, Великий, зачем торговаться с Инквизицией ради одного ненормального пацана? – в тон ему задал свой вопрос Дреер.

– Тоже не знаю, – ответил Александр. – Может, потому что я сам всю жизнь был как этот пацан. Видел и думал одно, а на самом деле все по-другому. Он мне с глаз очки убрал, а я для него теперь хочу это сделать.

– Царские долги отдавать – тоже дело благородное, – заметил Дмитрий.

– Поговори еще… – беззлобно сказал Александр.

– И, кстати, насчет спасения. Каждый человек – это, считай, целый мир. Хотя бы внутренний.

– Тоже мне Аристотель нашелся. Тебе до Аристотеля еще как до седьмого слоя пешком…

Договорить Александр не успел. Их «пузырь» внезапно лопнул, другие пропали в мгновение ока, и двое очутились во владениях пана Чапека.

Хозяин их встречал. Точнее, присутствовал – сидел на вычурном диване в углу, обложившись подушками, и читал. Больше в помещении никого не было. Музей Чапека напоминал не столько библиотеку, сколько лавку букиниста. Причем букиниста специфического – кроме книг, тут и там стояли черепа, высились черные свечи, скалились дикие маски и колыхались в склянках заспиртованные уродцы. Все, кроме книг, Дреер знал, было бутафорией: черепа из папье-маше, свечи крашены акварелью, маски куплены на барахолках Парижа, а уродцы сделаны из воска. И лишь одно слабенькое-слабенькое заклинание делало все это правдоподобным для впечатлительного туриста.

Хозяин поднялся им навстречу.

– Господа, – сказал он по-английски, – сегодня у нас закрыто!

Но все же пан Янош был пусть и плохим, но Инквизитором. Поэтому, сказав реплику, он догадался проверить ауры.

И здесь уже пристально взглянул на Дреера. Свой не мог не узнать своего.

Чапек оказался невысоким седым человечком. Дмитрий мимоходом отметил, что людей можно называть уменьшительно и даже пренебрежительно, а вот для Иных ничего подобного не придумано. Одет хозяин музея был в халат, похожий на восточный. На ногах, однако, не остроносые туфли для полноты картины, а модные ботинки из дорогой кожи. Явно шились на заказ. В разрезе халата виднелись белоснежная рубашка и галстук-бабочка.

– Чем могу быть полезен?… – Чапек сделал несколько приторное выражение лица. Он даже особым образом сжал губы – если переводить эту мину на язык жестов, то получились бы смиренно сложенные на животе руки. Собственно, именно этим жестом Чапек и подкрепил свою реплику, благо обладал достаточным брюшком.

– Сейчас узнаешь, библиотечная ты кры… – начал Александр, но не успел закончить.

Он больше вообще ничего не успел, и Дмитрий тоже.

…Дреер силился вспомнить, что же все-таки к ним такое применили. Явно не «фриз», после него ощущения специфические, а сейчас их не было и в помине. Ему даже чудилось, что краем глаза он успел заметить раскрывающиеся призмы порталов и силуэты в балахонах, но это все была лишь игра воображения.

Ловушка сработала четко и быстро. Те, кто ее создавал, явно учли опыт ловли книжных дозорных. А выражение лица Чапека не оставляло сомнений, кто им помогал.

* * *

Лязг засова и шаги послышались сзади: пыточное кресло явно с умыслом поставили спиной к двери. Вошедшие не разговаривали, но Дмитрий на слух определил, что по полу шаркали как минимум двое.

– Как вы себя чувствуете, Дреер? – послышался голос Стригаля.

Скоро тот оказался перед глазами узника собственной персоной.

– Почти не чувствую, – ответил Дмитрий. – А почему не «наставник Дреер»?

– Вы сняты с должности.

– Ах да, я же теперь сотрудник библиотеки.

– Со всех должностей. – Стригаль навис над ним, как укор совести. – Вы больше не Инквизитор. Вы подследственный.

– Могу я поинтересоваться, в чем меня обвиняют? – Дреер ощутил, как трудно говорить. В горле пересохло, но не от страха. Просто пересохло.

– В измене Инквизиции. – Стригаль выпрямился. – И еще множестве более мелких пунктов, которые поглощаются основным обвинением.

– Быстро дела шьются. – Дреер облизнул губы. – А с кем я, простите… изменил?

Сзади послышался смешок. Стригаль перевел тяжелый взгляд на невидимого спутника, потом снова посмотрел на Дмитрия.

– Вы вошли в преступный сговор с группировкой Иных, называющих себя Книжным Дозором.

– Это вам Чапек сказал?

– Я давно хотел добраться до книжного червя, – в голосе Стригаля сквозило удовлетворение, – мне всегда его «зеркала» казались подозрительными. И вот я его наконец вывел на чистую воду. Когда вы исчезли вместе с Филипповым, то оказали мне услугу. Развязали руки.

– Как не стыдно, – сказал Дреер и снова сглотнул. Сухость во рту становилась трудновыносимой. – Пытали пожилого человека, ветерана, можно сказать…

– Не ерничайте, Дреер. Никто его не пытал. Старый книгоед сам признался, стоило его хорошенько порасспросить. Он очень ценит свое спокойствие… вместе с инквизиторской пенсией.

– Двойной агент – на то и двойной, что работает на обе стороны, – сказал Дмитрий. – То есть из нас двоих подследственный – один я? Даже обидно. Почему Чапеку не предъявят измену?