Отвергнутый дар - Ольга Володарская

– Находку она обнаружила при тебе? – спросила Нина.

– Нет. Я был в кухне в тот момент.

– Значит, Марта просто вытащила из кармана домашнюю заготовку и сделала вид, что нашла ее под кроватью.

– Она думает, что ты меня приворожила, вот и решила открыть мне глаза, сфальсифицировав, как сказали бы следователи прокуратуры, улики. Эта глупая попытка вернуть меня, очернив тебя, вывела меня из себя. – Он посмотрел на Нинино отражение в зеркале и смущенно добавил: – Я, к стыду своему, Марту выгнал.

– Правильно сделал! – заявила Нина решительно и вышла.

Роман добрился, умылся, смазал кожу гелем.

Нина была на кухне. Расставляла чашки для чаепития.

– Сейчас попьем, и я поеду, – сказала она, подняв на Акимина глаза. – Я и так задержалась дольше, чем планировала.

Акимин подошел, взял ее на руки и понес в комнату. Нина болтала ногами, пыталась вырваться. Но делала она это скорее шутя, и Роман без труда дотащил ее до кровати и поставил на нее. Потом бесцеремонно сдернул с нее юбку и колготки.

– Эй, меня уже не спрашивают, чего я больше хочу, секса или чая? – с деланым возмущением воскликнула Нина.

Роман мотнул головой и стянул с нее трусики.

Сначала он целовал ее живот, бедра, лобок. Нина опустилась на колени. И он стал целовать ее губы, шею, ключицы, грудь. Нина легла на спину, увлекая за собой Романа. Ее голова опустилась на подушку, ту самую, впитавшую ее запах, волосы разметались по наволочке. Акимин навис над Ниной и несколько секунд просто любовался ею. Когда он коснулся ее губ, она вдруг вскрикнула.

– Что с тобой? – испугался Рома, откатываясь. Он решил, что придавил ее или нечаянно защипнул кожу.

– Кольнуло что-то… Вот сюда! – И, сев, легонько похлопала себя по шее.

Акимин взял подушку, пощупал ее и тоже ойкнул.

– Да, там что-то есть, – пробормотал он. – Похоже на крупное перо, но подушка набита холофайбером.

Они вместе стащили наволочку с подушки. В ее чехле (раньше, помнится, когда подушки были перьевыми, их называли «наперниками») оказалась небольшая дырка. Рома засунул туда руку и снова укололся. Решив поберечь пальцы, все ж они для журналиста орудие труда, он разорвал чехол. Среди светлых кусков холофайбера оказался черный клубок ниток, в который были воткнуты закопченные иголки.

Акимин выругался, смачно, матерно. Он никогда не позволял себе ругаться при женщинах. Но не сдержался.

Нина удивленно кашлянула, услышав матерную тираду. Затем спросила:

– Эта фигня из той же серии, что и обгоревшая фотка с клочком волос?

– Точно!

– И каково ее назначение? Присушить тебя или очернить меня?

– Скорее причинить вред. Физический.

– Тебе?

– Похоже, тебе. Думаю, это тоже Марта подсунула сегодня утром.

– Откуда она узнала, что я сплю именно на этой подушке? Их тут две.

– Она знает, с какой стороны кровати я обычно ложусь. К тому же от твоей пахнет… – Он хотел сказать «диким вереском», но подумал, что это только его ассоциация, и произнес: – От твоей пахнет по-женски нежно. Сразу ясно, кто на ней спит.

– Слушай, я твоей Марте набью морду! – в сердцах воскликнула Нина.

– Ее не бить надо, а к психологу вести.

– Вот и отведи. – Нина встала с кровати и начала одеваться. – Она всегда была с приветом, или у нее после разрыва с тобой заскоки начались? Я имею в виду ее увлечение черной магией…

– Раньше не замечал. Она была только немного суеверна. И очень любила читать журнал, в котором я работаю. Особенно статьи про всякие обряды и ритуалы.

– Начиталась, – буркнула Нина. Сердитая, она была еще красивее. Акимин не удержался, притянул ее к себе. Но на сей раз Нина не поддалась. Отстранилась со словами: – Ром, я поехала на работу. Мне давно пора. А вот это, – она кивнула на клубок, – я с собой возьму.

– Зачем?

– Есть у меня знакомая колдунья, ей отнесу.

– Только не говори мне, что ты веришь в эту магическую дребедень.

– А ты нет?

– Нет.

– Человек, пишущий для «Паранормы», не верит в магию?

– Я допускаю наличие у человека ауры или энергетической оболочки. И верю, что существуют люди, способные на нее влиять. Тут нет никакой магии. Просто мы, человеки, не только не постигли все тайны Вселенной, но и в себе самих не разобрались. У всех разные таланты. Возьми музыкантов, композиторов. Ты можешь понять, как рождается в их голове музыка? Я – нет. Для меня это такая же магия, как и изобретение, например, компьютера. Чудо, истинное чудо! Каждый из нас имеет свой дар. Мы все маги. И каждый может сотворить свою Вселенную, главное – захотеть.

– Это экспромт или выдержка из твоей последней статьи? – насмешливо спросила Нина.

– Да, пафосно получилось, перепишу, – рассмеялся Роман. – Но ты поняла мою мысль?

– Да, конечно. Паранормальные явления – это феномены, существование которых не имеет научного объяснения и находится за пределами современной научной картины мира (это определение я нашла в Интернете). Ты считаешь, что эта картина пока не полная. Но придет время, когда все изменится. И дар, к примеру, экстрасенса станет в один ряд с даром композитора.

– Совершенно верно.

– Отлично. Я тоже так считаю. Но пока картина не полная, я подстрахуюсь и схожу к знакомой ведьме!

С этими словами она взяла наволочку, завернула в нее черный клубок и, держа мешочек двумя пальцами, направилась в прихожую.

Энгельса привели в маленькое помещение со столом и двумя стульями, прикрученными к полу. Один был занят. На второй усадили Славина.

– Здравствуй. Как ты? – спросил визитер. Впервые за много лет знакомства он обратился к Энгельсу на «ты».

– Так себе, – пожал плечами Славин.

– Ты держись!

– Держусь, Борь.

– Я не мог тебя не проведать. Пускать не хотели, я же не родственник. Но я все же умудрился прорваться…

Верещагин грустно смотрел на Энгельса и, судя по всему, не знал, что еще сказать. Тогда Славин сам задал вопрос:

– Ты-то как? Чувствуешь себя нормально? Вид у тебя изможденный.

– Устаю очень. Но болей пока нет.

Он опустил глаза. И Славин сразу почуял неладное. Верещагин так вел себя потому, что он хотел что-то сказать, но не решался.

– Что случилось, Боря?

– Твоя матушка… Скончалась.

Энгельс медленно кивнул. Он ожидал услышать именно это. И все равно ощутил укол в сердце.

Мама умерла! Как же больно…