Расстояние - Хелен Гилтроу

– Ночь. Я бегу по крышам.

– И что это означает? – Он не оправдал ее надежды.

Несколько мгновений они оба молчат, не шелохнувшись.

– Его звали Дэниел. Фамилию я никогда не знала. Он был твоим ровесником, может, моложе. Темноволосый. Это было несложно. Он уже был… – подбирает слово, – недееспособным. Обе ноги сломаны. Левую сломал, видимо, когда пытался убежать, вторую… потом. Он был обездвижен, крови совсем мало. Я думала, все пройдет быстро, но он стал сопротивляться. Несмотря на все травмы. Он боролся. Пришлось… потратить немало времени.

Кейт опускает глаза и натягивает рукава на кулаки. Она замолкает, но не отпускает его.

– Зачем ты это сделала?

Она опять поднимает голову, и Йоханссон замечает в глазах вспыхнувший свет во мраке бездны.

– Потому что могла.

– Он напал на тебя? Поэтому ты так поступила?

– Хм, он ничего мне не сделал. Я его впервые видела.

– Но что-то же заставило тебя…

Внезапно из ее груди вырывается смех – гортанный, хриплый, резкий, как пощечина.

– Никто и ничто меня не заставляло. В этом-то и дело. Меня никто не заставлял. Я могла развернуться и уйти или сделать все правильно, как была обязана, по крайней мере, у меня была возможность просто ничего, ничего не делать. Но я осталась. Я осталась на четыре дня. И я его убила.

Кейт поворачивается к окну, хотя сквозь мглу все равно ничего не разглядеть.

– Теперь тебе лучше уйти, – почти шепотом говорит она.

Он спускается вниз, но не идет в свою комнату. Вместо этого он садится на ступеньку на первом этаже и слушает. Проходит полчаса, час, а шаги над головой все не прекращаются.

Внезапно открывается дверь комнаты и выходит Винни.

– Ты что тут делаешь? – шепчет он и задирает голову. На его лице появляется беспокойство.

Они молчат и слушают, как Кейт ходит наверху от стены к стене.

Наконец, все стихает.

– Уснула, – говорит Винни.

– Да, – кивает Йоханссон.

Лежа в кровати, он натягивает одеяло на голову. Она знала лишь, что его зовут Дэниел, что он сломал лодыжку, пытался убежать, падал и снова поднимался. Тогда сломал вторую ногу. У него шла кровь.

Она провела с ним четыре дня. Истязала его? Пытала?

Потом она его убила, отсчитывая секунды до момента, когда он испустит дух.

Потому что могла.

В его жизни был Терри Канлифф. В ее – Дэниел.

День 17: пятница

КАРЛА

Время перевалило за полдень пятницы. Мы встречаемся во второсортном пабе среди жилых домов в Боу: столы липкие от пролитых напитков, два молодых парня играют в соседней комнате в пул. На мне темный строгий костюм недорогой фирмы, минимум косметики, волосы убраны в простой хвост: в таком виде я похожа на рядового адвоката или социального работника. Рядом пьет пиво Робби; на губах равнодушная улыбка – неприметные следы радости человека, погруженного в свои думы. Он все устроил – ему доверяют, – но сейчас это не доставляет ему удовольствия.

Мне тоже совсем не хочется здесь находиться.

Напротив меня сидит Луи, перед ним стакан лимонада – он не употребляет алкоголь. Луи похож на спокойного, скромного парня, немного уставшего, измотанного, внушительных размеров живот, круги под глазами такие темные, что заметны даже на его смуглой коже. Мы давно не работали вместе. Всего два общих дела за четыре года, с той поры, как познакомились. И чья это вина?

Компаньон Луи Моронг внешне представляет собой полную его противоположность: фарфоровая кожа, светящаяся изнутри, огненно-рыжие волосы, заправленные за уши. На ней нет ни грамма жира, она выглядит хрупкой, но это лишь видимость. Если бы она не обладала силой, то сломалась бы много лет назад.

Луи специалист узкого профиля, он работает с дверями. Двери, замки, сигнализации, охранные датчики. Моронг его компаньон и агент, она исполняет ту же роль, что Филдинг в жизни Йоханссона. Она находит клиентов, обговаривает условия, предоставляет Луи всю необходимую информацию. С едва скрываемой злобой она потягивает водку с тоником и переводит взгляд на меня. Глаза ее вспыхивают: «Сука».

Она сегодня тоже выглядит уставшей. Выдалась сложная ночь? Не один заказ? Может, так длилось неделю или две? Вероятно, я обратилась к ним не в лучшее время, впрочем, у этой парочки каждый день непростой: они живут плавно выходя из одного кризиса и погружаясь в следующий, меняя одежду, хватая такси среди ночи, встречая рассвет в больничных палатах.

Им тоже не очень приятно здесь находиться.

– Как дела у Кайла? – спрашиваю я.

Луи не отрывается от лимонада, но чуть растягивает губы в улыбке, предназначенной, скорее, себе самому.

Искры из глаз Моронг рассыпаются где-то в воздухе между нами.

– Кайл в порядке, – шипит она в ответ.

– С ним твоя мама?

Ее взгляд говорит: «Тебе-то что?», но она молчит.

Кайл и есть та причина, по которой они оба здесь, по которой они всем этим занимаются, но именно из-за Кайла они ведут себя предельно осторожно.

Впервые они попали в поле моего зрения четыре года назад, когда Кайлу было два. Ребенок представлял собой сосуд для целого коктейля из болезней, включая детский церебральный паралич и эпилепсию, что означает, что он никогда не будет говорить, ходить, есть самостоятельно и контролировать естественные желания. Семья заботилась о нем, используя скромную помощь государства, живя на пособие и деньги, добытые Луи в те редкие моменты, когда он решался пойти на дело. Моронг знала, что, если его поймают, ей придется рассчитывать только на себя и помощь матери.

Сейчас Кайлу шесть. За четыре года я всего несколько раз видела его издалека, уверенная, что меня никто не заметит. Остановив машину в тридцати метрах, я пряталась за руль «воксхолла» и наблюдала, как Луи, Моронг и ее мать выкатывали мальчика из дома в специальном кресле. Ближе подобраться я не решалась.

– Вы все получили? – спрашиваю я, переводя взгляд с одного на другую. Под словом «все» я имею в виду поэтажные планы здания, в котором расположена контора Грейвса, номера модели сигнализации и датчиков, количество и типы окон и дверных замков, а также планы домов по обе стороны от здания Грейвса. Мы с Финном готовили документы всю ночь. Сегодня утром их передали бледной девочке-подростку – племяннице Моронг – на перекрестке в Уайтчепеле; Моронг не позволяла, чтобы такие вещи происходили в доме. Для этого она слишком осторожна.

Услышав мой вопрос, она по-деловому кивает:

– Получили.

– И?…

– Нам нужна неделя. – В соседней комнате шары бьются один о другой и слышатся крепкие ругательства.