Драгоценности Жозефины - Алина Егорова

Серый домушником не был, он специализировался на автомобилях. Так что он немного стушевался, обводя взором фронт работ. Осмотревшись, Серый вспомнил своего знакомого по ИТК – Жорика Магнитогорского. Тот в порядке трепа иногда делился методами своей работы. Серому его методы были до лампочки, но от скуки он слушал. И вот теперь болтовня Жорика неожиданно пригодилась.

Завадский уже обшарил все в спальне, прошелся по шкафам, но ничего не нашел – ни денег, ни драгоценностей. Куда они делись, Серый не понимал. Вдруг его тонкий слух уловил шаги на лестничной площадке, за которыми последовал звук открываемого замка.

Надо было уходить, подумал он задним умом, понимая, что рано явившуюся хозяйку придется убрать.

* * *

А ведь Завадский прав – ничего у них на него нет. Ничегошеньки! И чтобы что-нибудь найти, придется очень постараться, потому что Завадский матерый вор, осторожный и хладнокровный, – пытаться вытрясти из него информацию при помощи логических уловок невозможно: не клюнет. Так что, если он причастен к преступлению, привлечь к ответственности его, увы, не удастся.

Илья Сергеевич с грустью посмотрел на распухшее от материалов дело Дворянкина, в котором недавно появился еще один документ – протокол допроса, подписанный Завадским.

Но в этот раз следователь ошибся. Позвонил дежурный и сообщил, что к нему пришел Сергей Завадский. С повинной, добавил дежурный.

– Пиши, начальник, – сказал Серый с порога. – Климушкина ни в чем не виновата. Дворянкина убил я.

Несколько лет назад

Юрка ненавидел свое имя. Нет, не то, которым он всегда представлялся, а другое, записанное в свидетельстве о его рождении. Имя Юра ему очень даже нравилось, и он мечтал, чтобы оно стало его настоящим. Казалось бы, это так просто, чтобы его назвали Юрой. Ну или Лешей, Димой, Петей – любым другим мальчишеским именем. Но бабушка пожелала назвать его как девочку. Отец сопротивлялся, мама тоже – ей нравилось имя Артем. Естественно, вышло по-бабушкиному, так как ее слово в их семье было законом: мальчика записали Юлием Бенедиктовичем Закатовым.

В семье его звали Юлей или Юленькой, Юляшкой, в лучшем случае Юликом. В младенческом возрасте мальчику было все равно, как его называют, Юля так Юля. А вот когда он чуть подрос и оказался на детской площадке, там пришло понимание, что имя у него неправильное.

– Юля! Юлечка! – позвал его чей-то незнакомый голос.

Юлик обернулся – к деревянному мухомору подошла чужая бабушка и зачем-то его звала. Через мгновение он сообразил, что зовут не его. На зов прибежала одетая в синее в белый горох платье белокурая девочка.

– Юленька! Сколько можно играть?! Нам домой пора, – сообщила бабушка, платком очищая от песка детские ладошки.

Юлик в тот момент еще не осознал всей катастрофы своего положения, но в его детскую душу уже закралось сомнение, что с именем что-то не так. Это сомнение подтвердилось, когда на следующий день на площадке он опять оказался рядом с девочкой в синем платье. Кроме нее было еще несколько малышей, самый бойкий из которых – Ванька, услышав, что у мальчика и девочки одинаковые имена, стал дразниться.

Юлик, как его учила мама, попытался воздействовать на задиру словами.

– Сам ты девчонка! – заверещал он и только раззадорил Ваню, который придумывал все новые и новые обзывалки. Тогда Юля, как учил его папа тайком от мамы, заехал обидчику в лоб пластмассовым совком.

Мамаши подняли скандал, и Юлика перестали приводить на детскую площадку, чтобы он больше никого не обидел. Они стали гулять с бабушкой в сквере, что мальчику нравилось гораздо больше – там его никто не дразнил. А осенью его отдали в детский сад, где начался кошмар.

– Я не Юля! – отчаянно сопротивлялся ребенок.

– А кто же ты? – словно издеваясь, спорили с ним воспитатели. Сила была на стороне взрослых. Победили они.

Ребятня в группе его заклеймила девчонкой, Юлик ничего не мог поделать. К пущему несчастью, он плохо рос и был субтильным. Несмотря на внешнюю хилость, Юлик обладал на редкость упрямым характером. В шесть лет его упрямство проявлялось в нежелании отзываться на свое имя. Правда, это происходило только дома, а в детском саду воспитатели на его протесты не реагировали. Мальчик начал замыкаться в себе.

Когда пришла пора идти в школу, отец настоял, чтобы в классном журнале записали сына Юрой. Не передать той радости, когда учительница впервые обратилась к нему по новому имени.

– К доске пойдет Закатов Юра! – внимательный взгляд в упор сквозь круглые очки.

Юлик не поверил, что обращаются именно к нему. Он на всякий случай оглянулся, не сидит ли где-нибудь поблизости Юра Закатов.

– Ну же, Юра, выходи, – поторопила учительница.

– Я?

– Ну а кто же? У нас в классе Закатов один.

Уже только за то, что здесь называют его Юрой, Юлик полюбил школу. Он самозабвенно готовился к урокам, чтобы чаще тянуть руку и чаще слышать свое новое имя.

Юра. К этому имени он привык и считал его своим. Разве что бабушка продолжала по-прежнему называть его Юлей. Но на то она и бабушка, ей простительно. Казалось бы, все невзгоды остались позади, но нет, появилась новая напасть. Отличник, любимец учителей Юра Закатов слишком медленно рос. На физкультуре он стоял в шеренге предпоследним, опережая лишь девочку Юлю, ту самую, с которой когда-то играл на детской площадке. В седьмом классе, когда девочки начинали заметно взрослеть и появлялись первые тайные симпатии, маленький рост для его обладателя выливался в трагедию вселенского масштаба. Пацаны и так посматривали на Юрика с превосходством. Они не любили его за его пятерки и за то, что приходилось у него все всегда списывать, а из-за роста метр с кепкой и вовсе перестали воспринимать Юрика всерьез. Он являлся для них палочкой-выручалочкой, кем-то вроде обслуги, которая должна быть незаметной и в нужный момент оказываться рядом. Однажды Юра заболел накануне контрольной по алгебре и тем самым подвел жаждущих у него списать. Тогда-то впервые его отсутствие в классе стало особенно ощутимым.

Юра все понимал, но был, на удивление, не вредным, он благодушно помогал одноклассникам с учебой – и вовсе не из-за боязни, что его отлупят. Несмотря на свое физическое отставание, он чувствовал себя победителем, сильным человеком, которому все по плечу. А победителю не к лицу мелочность и сведение счетов на уровне: ты мне – я тебе. Победитель щедр и снисходителен, он знает, что в любом случае от него не убудет.

Юра обладал одной особенностью. Он свято верил, что ничего невозможного не существует. Нет понятия «не могу», есть «не очень хочу». И он всегда получал то, чего очень хотел. Само оно с неба ему на ладони не падало, для этого он много трудился.

Преграды перед Юрой возникали постоянно. Например, его не хотели принимать в секцию дзюдо.

– Слабоват, не выдержишь нагрузки, – скривил кислую гримасу тренер. – Приходи на будущий год.