Технопарк юрского периода. Загадки эволюции - Александр Александрович Гангнус

космических лучей, спрайты выдает только одна из сотен молний. Объяснений на ум приходит сразу с десяток. Но... и на самом переднем крае науки не всегда следует поддаваться искушениям забегать вперед.

Но хочется, чтобы поскорей. Впереди - удивительная вероятность того, что земная атмосфера с ее грозами начнет работать как гигантский прибор для изучения отдаленных закоулков Вселенной, откуда приходят к нам «гении микромира». А ритмика земных гроз вообще и появления «кобольдов и эльфов» станет еще одним свидетельством об устройстве космических окрестностей нашей планеты.

Открыв спрайты, эти молнии стратосферы, наука обнаружила, что они, как и обычная грозовая молния, еще и громыхают там, наверху, и вовсе не тихо. Но мы их не слышим, поскольку этот гром -  в инфразвуковом, низкочастотном диапазоне, для нашего уха неразличимом, как и ультразвуковой высокочастотный разговор дельфинов, кашалотов, бегемотов. Гром кобольдов уже регистрируют и хорошо распознают. С его помощью спрайты засекают и днем.

Путь на «Космос»

До нас их творчества следы

Дойдут, оставив позади

 Преодоленные века.

Так пробивает облака,

Все, что незыблемо и косно,

Погибший гений микрокосма.

А тогда, в 1966 году, мы с Женей Коломейцем, заведующим лабораторией космических лучей Казахского государственного университета, ехали в горы Заилийского Алатау. Впереди была высокогорная космостанция, где физики-ядерщики круглые сутки сторожили приход странников Вселенной. Вокруг высились горы, прекрасные в лучах белого светила, затаившие в себе грозную опасность. В своем молчаливом заговоре горы были как бы союзниками Солнца - начинался новый подъем солнечной активности. Алма-Ата жила в те дни' ожиданием селя - грязекаменного потока с подтаявших ледниковых морен. Справа от шоссе мелькали то и дело стандартные желтые щиты: «Горисполком предупреждает население Опасно. Возможен сель». Иногда в колючих зарослях видны были таблички поменьше: «В случае селя выходи на склон».

Была жара. Снежные вершины дразнили прохладной белизной. Но ее, этой белизны, с каждым днем становилось все меньше -  и все больше черноты мокрых скал. Вечные снега таяли. Грозно ревели вздувшиеся от большой воды реки, ручьи и ручейки. Арыки в городе наполнились до краев. Дрожали, натягиваясь, струны автоматических приборов, сторожащих в ущельях селевую опасность.

Газеты тогда пестрели сообщениями о стихийных бедствиях в разных концах Земли. Ураганы, торнадо, наводнения...

Не была ли связана эта волна бедствий с резким повышением активности Солнца? Этот вопрос задавали себе ученые самых разных специальностей. А по гипотезе американского физика Нея (о ней вы читали в главе «В небе Солнца»), посредником при воздействии Солнца на погоду и климат являются именно космические лучи.

Алма-Ата ждала Большого Взрыва. Он должен был надолго, если не навеки, закрыть путь селевой опасности.

Космики Алмаатинского университета под шумок хотели по-своему использовать штольни, предназначенные под заряд взрывчатки, засунуть в самое сердце гор свои приборы -  скальная толща при этом заработала бы как естественный фильтр, процеживающий и сортирующий космические лучи по энергиям. Женя Коломеец показал мне тогда зарешеченные отверстия штолен, готовых принять взрывчатку.

Два взрыва прогремели в урочище Медео - один осенью, другой весной следующего года. Угроза была отведена. Прошло сорок лет, селя не было.

Чтобы добраться от Алма-Аты до «Космоса» (так называли «свои» Тяньшаньскую высокогорную станцию космических лучей), нам потребовалось несколько больше времени, чем читателю -  чтобы прочесть эту, довольно длинную главу.

3340 метров над уровнем моря. Вокруг - острые пики одного из «молодых», растущих хребтов Земли. По предсказанию ученых, через полмиллиона этак лет этот хребет сравняется по высоте с высочайшими горными системами -  Памиром, Гималаями. Рост этот продолжается. Перевал Джусалы-Кечень, на котором стоит космостанция, -  это эпицентр знаменитого Верненского землетрясения, практически стершего Алма-Ату с лика Земли в начале XX века. Значит, прямо под моими ногами - разлом земной коры, где зреет, возможно, следующий сдвиг, который будет приведен в действие в надлежащий момент одним из тех многочисленных ритмов, о которых шел здесь рассказ.

На «Космосе» работают физики-ядерщики. Их мало заботит устройство межпланетного пространства, о котором рассказывают вариации космических лучей. Космос для них -  вроде дарового природного источника и ускорителя ядерных частиц. А цель их работы - исследование микрокосма, мира элементарных частиц.

Если когда-нибудь будет написана большая книга обо всей системе ритмов мира, она должна будет начаться с элементарных частиц -  и ими же закончиться. Ибо, чем дальше в глубь материи, тем ярче выявляется волновая ее сущность. А когда речь заходит о таких мельчайших частицах, как фотон, тут можно говорить о «дуализме» частиц. Фотон -  это частица и волна одновременно. Фотоны видимого света, гамма-излучения, инфракрасного, радиодиапазона - это в то же время просто волны разной частоты.

Можно, говорят, с точки зрения физика-ядерщика, описать как дуалистическое образование даже земной шар. Только от волны в нем будет совсем немного.

От великого до ничтожного Большой мир, космос, обязан многими своими ритмами микромиру. Взрывы Сверхновых - это, по мнению профессора Д.А. Франк-Каменецкого, нарушение равновесия в недрах особых звезд, звезд, состоящих из смеси частиц и античастиц. Сосуществование заклятых врагов возможно, но не вечно. Взрыв -  и космос наполняется теми самыми сверхтяжелыми и сверхэнергичными частицами космических лучей, за которыми охотятся космики на Тянь-Шане.

Мир звезд только кажется разнообразным. Процессы, породившие их, отличались ритмическим однообразием. В среднем звезды равны по массе Солнцу. Отклонения есть, но небольшие. Самые малые звезды - больше одной десятой Солнца, а самые большие -  меньше 75 солнц.

Других звезд нет. Нет, потому что в уравнение, описывающее устойчивость звезды, входит такое число, как масса протона. Только если бы протон был меньше, чем он есть, звезды могли бы достигать большей величины. Круг замыкается.

А ГОРЫ ЦЕПЕНЕЮТ НЕМО. -

ОНИ ОТ ВЕЧНОСТИ УСТАЛИ.

ОНИ МОЛЧАТ, КАСАЯСЬ НЕБА

СВОИМИ ЖЕСТКИМИ УСТАМИ.

КТО К НИМ ПРИЛЬНЕТ, КТО ИХ СОГРЕЕТ?

КАКАЯ СУТЬ, КАКАЯ ПЛОТЬ

СЕБЯ ПРИБЛИЗИТЬ К НИМ СУМЕЕТ,

ЧТОБ ХОЛОД ЭТОТ ПОБОРОТЬ?

Жить в горах трудно. Не гостить день-два, а именно жить. И дело не только в высоте - она перехватывает дыхание разреженным воздухом и недостатком кислорода, отбраковывает по здоровью многих нужных здесь людей. В горах, на перевале Джусалы-Кечень, где встали на вечной мерзлоте домики космостанции, не очень уютно летом, а зимой путь на «Космос» бывает опасен.

В феврале лавины одна за другой дымятся на склонах. В один такой день алма-атинские