Книжная лавка - Синтия Суонсон

Едва мой муж с двумя детьми выходил за порог дома, время останавливалось и казалось, что день никогда не закончится. Я изо всех сил пыталась развлечь Майкла: читала вслух интересные книжки, гуляла с ним около дома, приноравливаясь к неторопливым шажкам, а в хорошую погоду водила его на детскую площадку. Майкл мог часами раскачиваться на качелях, а я радовалась передышке и старалась забыть о неурядицах; качели летали вперед-назад, их размеренное движение успокаивало нас обоих.

Митч и Мисси жадно впитывали все, чему их учили в детском саду. Они обожали музыку и требовали, чтобы я включала радио по дороге домой, а потом дружно подпевали веселым мелодиям. Они выучили все буквы алфавита и быстро освоили счет до двадцати. Я с улыбкой слушала про их успехи и гордилась тем, что мои малыши, несмотря на нежный возраст, любят учиться, и схватывают все на лету, и так похожи в этом на свою маму.

Но мое счастье омрачалось тем, что происходило со вторым сыном. Митчу и Мисси дневные занятия пошли на пользу, а вот мы с Майклом совсем зачахли.

На следующий год стало только хуже. Я была рада, что отдала Митча и Мисси в детский сад: когда началась учеба в подготовительном классе, им еще не исполнилось пяти лет, и многие дети были старше моих малышей. Но Митч и Мисси уже освоили азы и вдвоем легко справились со всеми испытаниями. Научились писать свои имена, могли прочитать по слогам простенькие фразы в детских книжках. Вместо неразборчивых каракулей на альбомных листах начали появляться человечки, домики, солнце и звезды. В школе надо было убирать одежду в шкаф и аккуратно ставить ботинки на полочку, поэтому дома они тоже ничего не разбрасывали. Мы с Ларсом поражались тому, какими славными и умными были Митч с Мисси.

Но при мысли о Майкле мы оба тяжело молчали.

Не было даже речи о том, чтобы отправить его в школу. Во всяком случае, не в обычную. По закону в государственных школах не обязаны учить таких малышей, а заставлять его ходить в обычный класс было бы несправедливо по отношению ко всем – к учителям, к другим детям и к самому Майклу. Он бы постоянно мешал вести уроки и не смог бы ничего выучить, ведь преподавателю нужно справляться с огромной толпой ребят, и он не может уделить все свое внимание одному-единственному ребенку. А Майклу было нужно именно это.

Разумеется, мы пытались найти другие варианты. Посетили несколько частных спецшкол для особых детей. Но это были либо школы для юных гениев, далеко опережавших Майкла, либо для детей-инвалидов, которых оставляли там на целый день, просто чтобы их матери получили передышку от бесконечных забот.

– Я буду учить его дома, – сказала я Ларсу. – У меня есть диплом и опыт работы.

Он скептически покосился на меня.

– Я справлюсь. Мне тоже иногда попадались трудные дети.

– Не такие, как Майкл. Ты только представь, что трудный ученик в классе – твой собственный ребенок. Каково тебе будет?

– Тяжело, не спорю. Но у нас нет выбора, Ларс.

Я даже не пыталась проводить с Майклом полноценные занятия, пока Митч и Мисси ходили в подготовительный класс. Мы осваивали простые вещи. Чтобы научиться писать, нужно уметь рисовать ровный круг, квадрат и треугольник. Поэтому мы с Майклом рисовали картинки. Иногда ему даже нравилось, хотя на листке оставались только спутанные линии. Я старалась больше читать вслух, пытаясь увлечь его историями. В отличие от большинства сверстников Майкл не очень любил слушать сказки, но мог спокойно вытерпеть несколько минут.

Когда Митч и Мисси пошли в первый класс, я решила, что нам с Майклом тоже пора по-настоящему заняться учебой. Он усваивал новое очень медленно, но времени у нас с ним было предостаточно.

Настрой у меня был боевой.

Я поставила в столовой маленькую парту. Садилась рядом, доставала листок бумаги, и мы принимались выводить буквы. Сначала «А». Больше я ничего не просила – только написать букву «А» и найти ее в той книжке, которую мы читали. Сначала он даже увлекся этим, но очень быстро остыл.

Я была в отчаянии. Думала, он так никогда ничего не выучит. Майкл знал алфавит наизусть, но повторял его совершенно бездумно. Слова, написанные на бумаге, казались ему бессмыслицей. Он только мотал головой, если я просила показать мне «А» или какую-нибудь другую букву. Майклу было неинтересно. Он не возмущался, когда я усаживала его за уроки. Просто сидел за своей маленькой партой, выводя букву «А» снова и снова, и смотрел на стену, пока я не объявляла о конце урока и не разрешала ему встать. За этой партой мы проводили по два или три мучительных часа, в конце которых я сама готова была все бросить.

Я не понимала сына.

– Он ведь все знает! – говорила я Ларсу. – Просто не хочет ничего делать.

– Со временем освоится.

Это было в середине октября. Как раз перед Хэллоуином. Как раз перед… той неделей.

Я стою перед открытым шкафом. Наконец останавливаю выбор на черных брюках и сером свитере под стать настроению. Надеваю гольфы и черные кожаные балетки, собираю волосы лентой.

Спускаюсь обратно в гостиную. Альма закончила уборку: от панорамного окна до обеденного стола по ковролину тянутся следы пылесоса. Прохожу через комнату, сминая туфлями ковровый ворс, и останавливаюсь у окна.

К дому подъезжает машина, и Ларс выпускает на улицу угрюмого зареванного Майкла. Странно, обычно рядом с папой он выглядит куда веселее. Я встречаю их у двери.

Ларс помогает Майклу снять куртку.

– Иди в свою комнату, – говорит он, и Майкл молча отправляется наверх. – Не знаю, как ты выдерживаешь с ним целый день.

– Понятия не имею. – Я развожу руками.

Ларс наливает себе кофе.

– Хочешь?

– Нет, спасибо.

Я обхожусь стаканом воды. Ларс идет в свой кабинет, а я стою перед лестницей и прислушиваюсь. Наверху тихо, наверное, Майкл лег подремать. Иду в кабинет вслед за Ларсом.

Останавливаюсь на пороге, пока он разговаривает по телефону:

– Извини, сегодня не смогу приехать. Да, хорошо… Ясно. Подожди минутку, Глэдис.

Он прикрывает трубку ладонью и поворачивается ко мне:

– В офисе нужна моя помощь. Ничего, если я отлучусь?

Я пожимаю плечами:

– Конечно, езжай. Только… нам надо поговорить.

– Глэдис, скажи, что я приеду полвторого.

Ларс кладет трубку и проскальзывает мимо меня.

– Давай поговорим, пока я переодеваюсь.

Киваю и иду за ним.

В спальне стоит большое кресло, обитое темно-зеленым твидом, изящно вписывающееся в общую цветовую гамму. Я устраиваюсь в нем, пока Ларс достает из шкафа брюки, белоснежную рубашку и галстук. Даже с другого конца комнаты я чувствую, как пахнет накрахмаленная ткань. Он застегивает пуговицы, и рубашка туго обхватывает его ладные плечи и широкую грудь. Он такой красивый. Такой добрый, такой замечательный – мне надо благодарить судьбу за то, что мы вместе.