Грешные мечты - Сара Беннет

Однако Синклер предпочел не заметить этого. Поездка в Фрамлингбери утомила его. Когда они выехали из леса, Роберт раздобыл экипаж для своего господина и Юджинии. Это была настоящая колымага, грохотавшая на ухабах. Раздраженный преследовавшими их неудачами, Синклер взялся критиковать карету, однако Юджиния решительно прервала его:

— Хватит, Синклер! Экипаж вполне сносный, не надо брюзжать.

— Сносный? — возмутился Синклер. — Да его, судя по всему, построили еще во времена Елизаветы Тюдор. И, бьюсь об заклад, с тех пор ни разу не меняли рессоры.

Сидевший на козлах рядом с кучером Джорджи громко засмеялся над какой-то шуткой своего нового приятеля. Роберт стал для него новым образцом для подражания, и Синклер слегка ревновал. Это было еще одной причиной дурного расположения духа герцога. Роберт щелкнул кнутом, и лошади побежали резвее. Карету сильно раскачивало, и Синклер решил, что она вот-вот перевернется и упадет в кювет.

— Послушай, ты, идиот, попридержи лошадей! — взревел он, забарабанив кулаком по передней стенке экипажа.

— Прекрати, — осадила его Юджиния, — ты ведешь себя, как испорченный ребенок.

— Ты хочешь сказать, как Джорджи? Он действительно испорченный ребенок. Этот мальчишка обманул и ограбил меня, а теперь с ним обращаются, как с принцем.

— Ты же знаешь, он оказался в безвыходном положении. Ты сам говорил об этом.

Экипаж на огромной скорости сделал поворот, сильно накренившись. Юджиния, побледнев, обеими руками ухватилась за ремни.

— Теперь и тебе показалось, будто мы едем слишком быстро? — насмешливо спросил Синклер.

— Д-да… надо бы помедленнее, — согласилась Юджиния.

Синклер снова саданул кулаком по стенке экипажа и заорал на кучера. Раздался громкий треск, и в тонкой деревянной стенке образовалась дыра, в которую подул свежий ветер. Синклер пробил ее насквозь. В отверстии тут же показалось ухмыляющееся, раскрасневшееся лицо Джорджи.

— Вы пробили стенку, герцог! — радостно воскликнул он.

— Сбавьте скорость, — процедил сквозь зубы Синклер.

— Роберт показал мне, на что способна эта упряжка и экипаж. Это предельная скорость, которую они могут развить. Мы должны знать это на тот случай, если за нами вдруг погонятся разбойники.

— Я рад, что мы это выяснили. А теперь попридержите лошадей.

Джорджи вздохнул с таким видом, как будто Синклер испортил ему удовольствие. Однако экипаж постепенно начал сбавлять скорость.

— Когда мы приедем в Фрамлингбери, я сожгу эту колымагу и спляшу вокруг костра, — желчно пообещал Синклер.

Юджинии не понравилось это замечание.

— А мне этот экипаж напоминает тот, которым владеет наша семья. Хотя нет, этот даже лучше, чем наш. То обстоятельство, что ты прежде ездил в более комфортабельных каретах, еще не дает тебе права постоянно ныть. Это проявление малодушия, Синклер.

Ныть?! Синклер в жизни своей никогда не ныл. Слова Юджинии заставили его призадуматься. Неужели он действительно был снобом? Да, он, разумеется, был избалован тем, что получал по первому требованию все, чего бы ни захотел. Синклер припомнил, как выглядел экипаж Бельмонтов. Это была убогая карета, грозившая развалиться на ходу. Он никогда бы не сел в нее… Ну, если только в самом крайнем случае.

Неужели Синклер и вправду злился и ныл из-за отсутствия привычных удобств в пути? Но он не виноват в том, что привык к лучшим условиям.

— Мне что, теперь обрядиться в лохмотья, чтобы продемонстрировать сочувствие к тем, кому меньше повезло в этой жизни? — спросил он. — Кто виноват в том, что я герцог, а другие нет?

Уголки губ Юджинии дрогнули, она с трудом подавила улыбку.

— Никто не виноват, Синклер, но я прошу тебя хоть изредка думать о тех, кто не стал герцогом, но находится рядом с тобой.

— Прости, — буркнул он.

— Извинения приняты.

Всю оставшуюся дорогу они молчали.

И вот теперь, сидя в кабинете дядюшки, Синклер невольно вспомнил перебранку в карете.

— Она очень похожа на вашу мать.

Голос лорда Ридли вывел его из задумчивости.

— Кто? Юджиния? — встрепенувшись, спросил Синклер.

Лорд Ридли удивленно приподнял брови.

— О Боже, конечно, нет. Я говорю об Аннабелле. Она напоминает мне вашу мать в молодости. Тебе известно, что она была решительно против брака с вашим отцом?

Синклеру стало вдруг не по себе.

— Наш отец промотал состояние семьи, — продолжал дядюшка, — и на меня была возложена миссия найти богатую наследницу в жены, чтобы поправить материальное положение. Однако я, как и отец, всегда отдавал предпочтение легкомысленным девицам незнатного происхождения. Наш родитель, твой дед, Синклер, тоже вел богемный образ жизни. Именно поэтому твоя мать ненавидит среду художников и поэтов. Когда под угрозу было поставлено родовое имение Фрамлингбери, семья собралась на совет, где было решено выдать твою мать замуж за твоего отца, герцога, хотя сама она питала нежные чувства к другому молодому человеку. Он был красив и беден, последнее обстоятельство лишало его возможности связать судьбу с моей сестрой.

— Я и не знал об этом, — сказал Синклер, — бедная матушка.

— Да, ее принудили вступить в брак, — заметил дядя. — Твой отец был намного старше и степеннее ее. Но у нас не было другого выхода, черт возьми!

— Значит, ее отдали на заклание, как невинного агнца?

— Так оно и было. Жизненный опыт сделал ее жесткой и непреклонной. Она так и не простила нас, в особенности нашего отца. Если бы он не прокутил деньги со своими дружками-артистами, ей не пришлось бы выходить замуж за нелюбимого человека. Она до сих пор боится всего, что связано с искусством. Именно поэтому твоя мать пришла в ужас, узнав, что ты увлекся живописью и стал рисовать обнаженную натуру.

— Да, я помню этот момент.

— Ты многого не знаешь, Синклер. Твоя мать приезжала сюда и пыталась обвинить меня в дурном влиянии на тебя. На нее не действовали никакие уговоры образумиться. Я убеждал ее в том, что ты никогда не станешь таким, каким был наш отец. Но она ничего не желала слушать. — Дядюшка с горечью покачал головой. — Твоя мать ожесточилась, и в этом есть и моя вина, Синклер. В юности она не была такой. Нам следовало продать Фрамлингбери, тогда бы я не потерял сестру.

У Синклера сжалось сердце. Ему было больно слышать, что его мать была когда-то такой же живой и своевольной, как Аннабелла, но жизнь превратила ее в бездушную женщину, для которой главным было соблюдение внешних приличий.

— Мне нравится твоя подружка, — неожиданно сказал лорд Ридли.

— Она не моя подружка, — возразил Синклер, догадываясь, какое значение дядюшка вкладывает в это слово. — Хотя я был бы не прочь сойтись с ней поближе. Но мисс Бельмонт высоко ценит себя и не желает становиться любовницей.