Ангелочек. Дыхание утренней зари - Мари-Бернадетт Дюпюи

В очередной раз Анжелина убедилась в действенности методики, которую разработала в свое время ее мать. Помогая Аржантине встать с постели, она думала о том, насколько талантлива была Адриена Бонзон, в супружестве Лубе, – ее образец, ее идол, ее дорогая уже упокоившаяся мать!

«Откуда у мамы этот талант придумывать все новые способы помочь роженице? Быть может, она унаследовала его от своей прародительницы Дезирады, известной на весь край повитухи, которая никогда не училась в школе акушерок? Мне очень повезло, ведь многому я научилась у матери, а потом приобрела собственный опыт. Вспомнить хотя бы роды той высокой красавицы креолки, которая произвела свое дитя на свет стоя…»

Мелкими шажками они успели обойти комнату, когда без стука вошел доктор Бюффардо. За его спиной маячила Магали – бледная, с горестно искривленными губами.

– Добрый вечер, Анжелина! – поздоровался доктор. При виде роженицы его брови поползли вверх. – Мадам Берар, твоя коллега, поделилась со мной своими опасениями. Но я предлагаю повременить с извлечением плода по частям. Лучше перевезем пациентку в городскую больницу, и мы с доктором Рюффье сделаем ей кесарево сечение.

– С доктором Рюффье? – удивилась Анжелина.

– Мы с Рюффье осматривали пациента-эпилептика, когда в больницу прибежала девушка и сказала, что дитя лежит неправильно и роженица уже обезумела от боли. Кстати о роженице. Почему она не в постели? Ты желаешь ей смерти?

– Я пытаюсь спасти дитя способом, который не повредит его матери! Как только вы могли подумать о кесаревом! Это очень опасная операция, с высоким риском заражения и внутренних кровотечений!

Повитуха сурово смотрела в глаза человеку, на глазах у которого выросла и который лечил ее от кори и бронхита. В глазах фиалкового цвета читалась непреклонная решимость, губы повитухи дрожали от возмущения.

– Анжелина, прислушайся к голосу разума! – взмолился мсье Бюффардо. – Некоторые случаи слишком серьезны и сложны для таких, как ты… м-м-м… знахарок, которые полагаются только на интуицию!

– Моя пациентка – потому что теперь она моя пациентка – останется здесь! И понятие «знахарка» ко мне совершенно не применимо. Я получила диплом акушерки и доказала свои умения. Я отношусь к вам с большим уважением, доктор, но не могу согласиться на кесарево. Особенно если вы намереваетесь оперировать Аржантину вместе с этим шарлатаном Рюффье!

– По какому праву вы оскорбляете моего коллегу?

Глухой крик Аржантины заставил их замолчать. Женщина нагнулась вперед и обхватила живот руками. Дышала она очень тяжело.

– Потуги! Он выходит, и я ничего не могу поделать!

– Скорее уложи ее, Анжелина! – прикрикнул на повитуху доктор.

– Оставьте нас в покое! – отозвалась та. – Выйдите из комнаты. Я обойдусь своими силами.

Не думая больше о докторе, который остался стоять, внутренне беснуясь, Анжелина прижала ладони к животу будущей матери и вскрикнула от восторга.

– Перевернулся! Аржантина, малыш перевернулся! Я чувствую его головку, он в правильном положении! Вам нельзя сейчас ложиться! Теперь тужьтесь! Ухватитесь за мои плечи и тужьтесь! Магали, иди помоги! Встань на колени у ног мадам, чтобы принять малыша!

Уроженка Прованса подбежала к роженице и сделала, как ей было велено, не проронив при этом ни звука. В следующее мгновение в коридоре послышался топот и в комнату ворвался бледный мужчина со всклокоченной шевелюрой. Повитуха догадалась, что это и есть супруг Аржантины Жорж. Увидев жену и акушерок в таких странных позах, он вскричал:

– Боже, что вы такое с ней делаете?

– Ничего хорошего, мсье! – грубо ответил ему доктор. – Мы вернулись к приемам первобытного века!

– Тужьтесь! Еще немного! А теперь потихоньку… – приговаривала в это время Анжелина. Происходящее вокруг ее совершенно не интересовало. – А теперь еще немного!

Не успела она договорить, как в комнате прозвучал тоненький писк. Ошеломленная происшедшим, все еще не веря в счастливое разрешение роженицы от бремени, Магали подхватила крупного младенца и прижала его к груди.

– Мальчик! – провозгласила она. – Весом больше трех килограммов! Вот уж не думала, что увижу его живым и здоровым!

Анжелина подвела новоиспеченную мать к кровати. Магали семенила за ними следом. Теперь осталось самое простое, приятное и привычное – перерезать пуповину, дождаться спазма, предвещающего отхождение плаценты, обмыть новорожденного и привести в порядок его мать.

– Господи, какое счастье! Какое счастье! – повторял вне себя от радости отец. – А я уже начал готовиться к худшему…

Доктор Бюффардо качал головой, словно китайский болванчик. Повитуха Лубе заслужила добрую славу, теперь он в этом не сомневался.

«Подумать только! Девочка практикует всего несколько лет, но бесстрашия ей не занимать!»

Анжелина повернулась к трепещущему от счастья мужу роженицы:

– Мсье, теперь можете подойти и полюбоваться вашим сыном!

Жорж подошел и со слезами на глазах наклонился над младенцем.

– Наш маленький pitchoun! – улыбаясь, прошептала Аржантина. – Если бы не повитуха с глазами-фиалками, мы бы не узнали этого счастья, да, Жорж?

– Чистая правда! Любимая, я чуть с ума не сошел от горя, а бабушка уже готовилась заупокойную читать! Словно вас уже похоронили…

– А каково мне было? Представь: думать, что нашего ребенка живым разрежут на куски! А теперь пойди успокой Агату. Я слышала ее плач, но была сама не своя – все время кричала…

Растроганная Анжелина смотрела на супругов, чья взаимная любовь была очевидна. Жорж погладил жену по щеке, поцеловал ей руку и вышел. Доктор последовал за хозяином дома. Магали суетилась рядом, стараясь быть хоть чем-то полезной.

– Надо же! Ты – волшебница, Анжелина Лубе! – бормотала она себе под нос. – Я все думала тебя позвать, но не решалась оставить мадам одну. Не зря люди так тебя хвалят…

– Всем, что я знаю, я обязана матери, Магали. Но ты зубы мне не заговаривай, мы должны все это обсудить.

Под их шепот Аржантина задремала и теперь пребывала во власти блаженного сна, который так желанен для матери после многочасовых родовых мук. Одной рукой она прижимала к груди малыша. Он попискивал и сосал кулачок. Анжелина окинула комнату взглядом. Родные должны увидеть родильницу привлекательной и опрятной, поэтому следовало спрятать плаценту, сменить верхнюю простыню, красиво разложить белокурые волосы Аржантины на подушке.

– Я тоже засыпаю на ходу! – проговорила Магали, зевая.

– От тебя несет спиртным…

– Дядюшка мсье Жоржа, тот, что присматривал за кастрюлей с водой, налил мне немного фруктовой водки – чтобы я приободрилась.

– Отхлестать бы тебя по щекам, Скотто! – проговорила Анжелина тем же суровым тоном, что и мадам Бертен, главная акушерка больницы Святого Иакова в Тулузе. – Несведущая, пустоголовая, да еще и выпивоха! Хочешь, чтобы на твоей совести была чья-то жизнь? Век бы тебя не видеть! И еще: перестань цепляться к моему мужу. Ты зря стараешься. Он жалеет, что поцеловал тебя сегодня. С его стороны это была месть – мы поругались, но это уже в прошлом. У нас с Луиджи всегда так: гроза проходит быстро.