Окончательный диагноз - Джеймс Уайт

– Что касается еще более экзотических форм жизни – таких, как ТЛТУ, СИЛУ или ВТХМ, – продолжал Конвей, никак не отреагировав на то, что его прервали, и устремив взгляд на Хьюлитта, давая тому тем самым понять, что мысли свои излагает для него, – то я с большой уверенностью могу утверждать, что они как носители нашему вирусу совершенно не годятся. Первые дышат перегретым паром с высоким давлением – в такой среде прежде стерилизовали хирургические инструменты. СНЛУ – существа, жившие в метановой среде, имеют сложнейшую минеральную и жидкостную структуру, разлагающуюся при температуре, на восемнадцать градусов превышающей абсолютный ноль. Что касается ВТХМ, то телфиане тоже жаролюбивы, но не потому, что у них повышенная температура тела, а потому, что для поддержания жизни они нуждаются в потреблении жесткого излучения.

Следовательно, эти три формы жизни в качестве потенциальных носителей можно исключить, – решительно проговорил диагност, – потому что вирус не выжил бы внутри ни одного из них.

О'Мара молчал, казалось, он о чем-то задумался. В это время Приликла неловко приземлился на спинку пустующего сиденья. Дрожал он не слишком сильно. Хьюлитт уже знал – Приликла так дрожит тогда, когда собирается сказать нечто, расходящееся с точкой зрения предыдущего оратора.

– Вероятно, вы ошибаетесь, друг Конвей, – прощелкал эмпат. – Вероятно, я тоже еще сильнее усложню проблему, а не предложу ключ к ее решению, но мы не можем исключить телфиан как потенциальных вирусоносителей. Нашему вирусу удалось выжить при том, что уносившее его с корабля Лонвеллина спасательное средство находилось в непосредственной близости от эпицентра ядерного взрыва. Обшивка снаряда, внутри которого пребывал контейнер с вирусом, частично расплавилась и треснула при приземлении, но даже через двадцать пять лет на ней обнаруживались следы излучения. До того, как вирус перебрался в малыша Хьюлитта, он обитал внутри полуразрушенного снаряда и поглощал более высокие, чем у телфиан, хотя и постепенно понижающиеся уровни радиации. На ту пору со времени первоначального облучения прошло всего пять лет.

– О... – вырвалось у диагноста.

О'Мара вполне искренне улыбнулся, хотя было ясно, что его мимика не привыкла к таким упражнениям.

– Еще кто-нибудь желает повалять дурака? Хьюлитт, по-моему, вы хотите что-то сказать?

На миг Хьюлитт задумался о том, уж не обладает ли Главный психолог таким же эмпатическим даром, как Приликла, но тут же решил, что нет, не обладает, просто О'Мара имеет столь богатый жизненный опыт, что может читать чужие мысли. Он покачал головой и буркнул:

– Скорее всего это не важно.

– Если нет, – буркнул О'Мара, – то я скорее всего пойму это. Говорите.

Хьюлитт немного помолчал, гадая, как такой несимпатичный человек сумел выжить и приобрести столь высокий пост в психиатрии – профессии, требующей от любого существа гибкости характера и заботливости.

– Знаете, когда я встретился со своей кошкой на Этле, что-то было не так. Кошка как кошка – самая обычная, черно-белая. Правда, она очень потолстела. Я ее запомнил тощеньким котенком, но все же узнал. И хотя я сам тоже очень изменился физически, кошка меня тоже узнала и тут же пошла ко мне на руки. Наверное, вам кажется, что я слишком сентиментально расписываю свою любимицу...

– Вы правы, эта мысль у меня мелькнула.

– Но мне кажется, что в нашей встрече было нечто большее, чем просто приятное воспоминание, – продолжал Хьюлитт. – Ведь я почти забыл о своей кошке, пока не попал в госпиталь и лейтенант Брейтвейт не принялся расспрашивать меня о моем детстве. Мне показалось, что между нами какая-то связь – знаете, этакая гордость, какая бывает у ребенка из-за того, что его любит и понимает его любимец. Чувство это едва уловимое, его трудно описать, и... гм-м-м... наверное, оно возникло из-за всех этих разговоров про разумный вирус. На этот раз, видимо, я действительно не совладал со своим воображением. Не стоило мне и упоминать об этом.

– Однако вы упомянули, – возразил О'Мара, – хотя смутились и даже выставили себя в неловком виде. Или вы надеетесь на то, что я – как медицинское светило, из числа собравшихся здесь, сам решу, достойно ли то, о чем вы упомянули, нашего внимания?

И медицинские светила и Хьюлитт молчали. Хьюлитт смотрел на О'Мару, не отводя глаз и гадая, уж не подклеены у того каким-то образом веки.

– Что ж, хорошо, – тяжело вздохнул психолог. – Хорошенько подумайте над тем, что вы только что сказали. Тут сегодня часто звучало слово «невозможно», но я удержусь от искушения употребить его в очередной раз. Не намекаете ли вы – пусть и не слишком охотно – на то, что странное, тонкое, неописуемое чувство, испытанное вами и, судя по всему, вашей кошкой, было наследством, оставленным вам и ей вирусом-целителем? Не хотите ли вы также сказать, что бывшие носители вируса должны испытывать друг к другу подобное чувство и способны узнавать друг друга? Вероятно, я прав, поскольку вы покраснели, но мне бы все же хотелось получить словесное подтверждение.

– Да, черт побери! – воскликнул Хьюлитт.

О'Мара довольно кивнул.

– А это означает, что вы смогли бы сработать обнаружителем вируса и проследить его странствия от предыдущего носителя вплоть до нынешнего.

Естественно, мы благодарны вам за любую помощь, которую вы бы могли нам оказать, но... гм-м-м... нет ли у вас каких-либо еще фактов, наблюдений или хотя бы тонких неописуемых чувств в поддержку вашего предложения, кроме эмоций, испытанных вами и вашей кошечкой, которая, увы, не в состоянии нам ничем помочь?

Хьюлитт отвернулся от О'Мары. Ему казалось, что в кабинете стало чересчур жарко.

– Друг О'Мара, – проговорил Приликла. – В то время как упомянутая встреча произошла, я чувствовал эмоции и кошки, и друга Хьюлитта. Они были именно таковы, какими их описывает друг Хьюлитт.

– И как я уже заметил, мой маленький друг, – усмехнулся О'Мара, – они были тонки и неописуемы, и скорее всего толку для нас от этих эмоций никакого. – О'Мара повернул голову к включенному коммуникатору и произнес:

– Падре вернулся? Отлично, пусть войдет. – Хьюлитту Главный психолог сказал следующее:

– Сейчас мы приступим к обсуждению медицинских вопросов, при котором ваше присутствие не является обязательным. Думаю, на сегодняшний день я озадачил вас предостаточно. Благодарю вас за помощь. Падре Лиорен проводит вас в столовую.

Тарланин, войдя, замер в дверях. Все его четыре глаза остановились на побагровевшем лице Хьюлитта. Хьюлитт, в свою очередь, уставился на тарланина. Ему хотелось высказаться, но он боялся, что его снова засмеют.

– Мистер Хьюлитт, – тихо проговорил О'Мара – теперь в его голосе звучала не издевка, а участие и сострадание. – Вы столько лет страдали от того, что вам не верили ни терапевты, ни психиатры, что я не подумал, как сильно вас заденет моя недоверчивость. Ваша реакция представляется мне ненормальной. Прошу вас, скажите мне то, чего вы не хотите мне сказать.