Тропик ночи - Майкл Грубер

6 октября, проклятый Лагос

Полная катастрофа. Не могу писать. Идиот!

— Ты куда? — спросила миссис Паз, когда он направился к двери.

— Ухожу, мами, — ответил он. — Надо сделать некоторые покупки, потом съезжу помыть и почистить машину, потом уберусь в квартире, а потом схожу в бассейн поплавать. Или ничего не буду делать.

— Что значит «ничего»? — вопросила миссис Паз с каменным лицом.

— Ничего — значит ничего. Видишь ли, мами, по-английски это называется выходной день. Сегодня у меня выходной, и я собираюсь взять еще один такой же завтра. Это уик-энд. У меня он бывает раз в четыре недели, и я намерен этим воспользоваться.

— Завтра ты мне нужен здесь, — заявила она без всякой приятности в голосе.

— Я тебе нужен завтра, но ты меня не получишь. Ты, видно, не думаешь, что мы в полиции занимаемся делом, однако мы вкалываем так, что будь здоров, и я намерен сделать перерыв, как говорят опять-таки американцы.

— Понимаешь, сын мой, ты еще не настолько взрослый, чтобы я не дала тебе оплеуху, если ты станешь со мной так разговаривать. Как насчет сегодняшнего вечера?

— Сегодня я развлекаюсь, — сказал Паз.

— С кем?

— С одной молодой женщиной. Угощаю ее ужином, веду в театр, а после театра надеюсь пригласить ее к себе и заниматься с нею сексом сколько хватит сил.

Она хотела дать ему в ухо и размахнулась, но Джимми был к этому готов и отклонился, так что ее кулак попал в пустоту, а Джимми спасся бегством через заднюю дверь в кухне. Миссис Паз, стоя в дверях, громко выкрикивала ему вслед ругательства, пока он бежал рысцой по дорожке. Как всегда после таких инцидентов, он давал себе слово прекратить батрачить на нее и съехать с бесплатной квартиры. Ресторан процветает, и у матери достаточно денег, чтобы нанять любого шеф-повара в городе. Такие его решения не приносили никаких плодов, кроме скверного настроения, омрачавшего весь день, которого он ждал неделями. Сегодня он не сделал запланированных дел и не пошел в бассейн, а, приняв душ и надев шорты, уселся у себя в комнате, опустил жалюзи, смотрел по телевизору спортивные известия и курил одну сигару за другой, пока они не кончились. Тогда он задремал, а очнувшись от дремы, вспомнил о статуе. Ведь он хотел спросить об этом у матери, но так и не спросил, а теперь вряд ли станет спрашивать. Она все равно не расскажет правду. Ложь и тайны — правило жизни семейства Паз. И зачем он стал полицейским, подумал Джимми и уснул.

* * *

Уилла жила в крохотной квартирке на улице Макдоналда, из одного окна которой, если ветер отклонял в нужном направлении листья королевских пальм, можно было увидеть участок залива размером с книжку романа в бумажной обложке. Уилла была готова к выходу и выглядела отлично в свободном вязаном топике из грубой бумажной пряжи темно-красного цвета и белых брючках. Кудрявые волосы собраны высоко на затылке в пучок, но несколько прелестных рыжих завитков падали на белую шею. Паз коснулся губами нежной кожи под одним из этих завитков.

Они вышли. Паз отвез Уиллу в заведение на Коммодор-Плаза, в котором не слишком умелые, но приветливые официантки (здравствуйте, меня зовут Мелани) подавали блюда вполне доброкачественные, однако бледные на вид — так сказать, пастельных тонов — и пресные на вкус. Паз не любил такого рода пищу, но Уилле она нравилась, и, зная, что он не получает удовольствия от еды, Уилла была ему признательна за внимание к ее пристрастию. Потом они, держась за руки, отправились в театр пешком по Мэйн-стрит.

Через несколько минут Паз обнаружил, что представление ему нравится. Оно состояло из нескольких сатирических скетчей, связанных между собой историей Симпла, чернокожего паренька, который наподобие Кандида, простодушного героя известной повести Вольтера, странствовал по Америке с целью достоверного познания жизни собратьев по расе. Выступая в роли чернокожих, исполнители надевали черные маски и соответствующие костюмы, а порой прямо поверх них надевали белые маски и костюмы. Они обменивались масками и костюмами, двигались по сцене в стиле исполнителей негритянских песен, и через некоторое время зрителям уже трудно было определить, к какой расе относится тот или другой персонаж. Вы видели только маски, и это было главным.

— Это просто невероятно, — сказал Паз Уилле в антракте. — Спасибо, что уговорила меня пойти на представление.

— Да, это потрясно. Ты обратил внимание на то, что люди глазеют на нас с тобой? Мы здесь единственная межрасовая пара.

— Что значит «межрасовая»? Я кубинец, — возразил Паз, и Уилла рассмеялась. — Кто этот парень? Я имею в виду Мура, автора пьесы.

— О, Де Уитт Мур, он пользовался скандальной славой года два назад. Пьеса имела триумфальный успех, в том числе и здесь у нас. Потом он как-то ушел в тень, публиковал обзорные статьи, но главным образом стихи. Заполучил множество врагов.

— Понятно почему. Эта вещичка до чертиков вызывающая.

— Справедливо. Кстати, сегодня вечером он вроде собирался быть здесь.

— Правда? — Джимми вгляделся в толпу зрителей в фойе. — Где же он?

— На сцене. Ему нравится участвовать в спектакле, исполнять какую-нибудь эпизодическую роль, как Альфреду Хичкоку. В Нью-Йорке те, кто его ненавидел, покупали билеты в надежде, что он выйдет после окончания спектакля на поклон, а они закидают его всякими отбросами. Слушай, какой-то мужчина смотрит на тебя.

— Где он?

— Не оглядывайся. Белый мужчина средних лет, модно одетый. Претенциозный тип. Сейчас он разговаривает со своей дамой. Может, ты более известен, чем говоришь?

— Нет, это, наверное, из тех, кого мне приходилось задерживать, — возразил Паз, обернувшись и поглядев на претенциозного джентльмена. Тот фамильярно кивнул ему, однако Паз не имел представления, кто он такой.

— Что это жужжит? — спросила Уилла.

— Черт! Это мой растреклятый таймер. — Паз достал аппарат из кармана и, посмотрев на крошечный экран, сдвинул брови. — Какой-то козел, должно быть, установил не то время или что-нибудь в этом роде. Подожди меня здесь, я пойду позвоню.

Но когда он позвонил по сотовому, оператор соединил его с радиофицированной патрульной машиной, и через минуту или около того Джимми уже общался с Клетисом Барлоу.

— Джимми, у тебя есть ручка? Ты должен немедленно приехать сюда.

— Что? У меня свидание. Я в театре. Что такое сверхважное произошло?

— Он сделал это снова. Женщина-кубинка. В Кокопламе.

— Ох, мать твою! — рявкнул Джимми и зажал большим пальцем микрофон. Кокоплам — фешенебельный район на берегу залива, облюбованный богатыми выходцами с Кубы. Если этому ублюдку хотелось привлечь к себе максимальное внимание полиции, то он весьма удачно выбрал жертву.

— Ты слушаешь, Джимми?