Спецназ боярина Коловрата - Илья Куликов

– Демид, – сказал хан Батый, – ты знаешь Евпата Коловрата?

– Конечно, знаю, повелитель!

Батый усмехнулся, глядя на него. Знает! Я знаю, что ты знаешь. Как быстро меняются люди, лишившись своей внутренней силы. Батый вспомнил, как при первой встрече увидел в глазах Демида звериное чувство и желание лишить хана жизни, а теперь остались лишь страх и покорность.

– Ты придешь к нему в стан и скажешь, что бежал из полона. Скажешь, что хочешь сражаться. Приведи людей Евпата к месту, которое я тебе укажу. Скажешь, что там я веду полон и что там есть кто-то из его родичей или другов. Он должен привести туда своих людей.

Бывший боярин со страхом посмотрел на хана. Он просит меня привести людей Евпатия в ловушку. Могу ли не выполнить! Оказавшись вдалеке от Орды, я могу наложить на себя руки, а Батый подумает, что меня убили! Я ведь тоже хочу лишь умереть.

Среди воинства монголов теперь многие восхищались ответом боярина Евпатия, и Демид тоже знал о нем. Я тоже хочу лишь умереть.

– Да, Демидка, чтобы ты не задумал предать меня, я тебя хочу кое с кем познакомить. Ты ее не узнаешь. Приведите ее!

Демид с замиранием сердца смотрел на Батыя и проклинал тот день, когда согласился помочь монголам. Если бы можно было повернуть время вспять! Надо было задушить соглядатая монголов. Чего стоят все богатства мира, когда ты стал червем!

Демид Твердиславович увидел всадника, к коню которого была привязана какая-то женщина. Она шла босая и полураздетая. Казалось, еще немного, и она испустит дух. Бывший боярин увидел, что фаланги пальцев ее рук отрублены, а на месте глаз у несчастной были черные дыры с запекшейся кровью.

– Узнаешь? Она твоя дочь! Та, что умерла при штурме. Не говори своей жене, что она жива. Коли выполнишь, что я тебе указал, она получит смерть. Мне ее жаль – она заслужила покой. Посмотри на нее, Демидка, она не понимает уже речь человека. Ее рассудок отказался служить ей, но тело еще здесь и мучается.

Демид упал на колени и схватился руками за голову. Почему Мария не умерла! Почему ее не настигла стрела? Он понимал, что смерть – единственное, чего ей можно пожелать.

– Смотри, Демидка, коли не выполнишь мой указ, твоя супруга и вторая дочь будут идти рядом с ней.

Люди, взятые в плен из полка Евпатия, шли не как простые полоняне. Им привели коней, но ни Филька, ни кто-либо еще не сели на них, а шли вместе с остальными пешком. Бежать они не могли, но, принимая из рук своих захватчиков пищу, делили ее с остальными пленниками, которых кормили куда хуже.

– Не хотят поганые нас смерти предавать, – говорил Филька Веселый, – а значит, наша песенка, други, еще не спета!

– Чего ты удумал? – спросил старый воин Ярослав Вадимович. – Бежать, что ли, думаешь? От них не убежишь.

Филька осмотрелся и кивнул. Хоть им и выказывали почет, но стерегли отменно.

– Да уж, от таких не уйдешь!

– Я, Филипп, тут подумал. Если, когда нам будут давать еду, вместе навалиться на одного из монголов и завладеть его оружием, то можно было бы принять смерть в бою и хоть сколько-то поганых унести с собой, – проговорил полушепотом Ярослав.

– А смотри, этот, как его, Демид Гнус, опять к своей семейке приехал. Иуда проклятый – даже родные его шарахаются, словно конь клубка змей, – сказал Филька Веселый. – Смотри – прощается.

– …Я вернусь, и великий царь и хан вер-нет нам свободу. Чего? Да, но мы живы, а потом покинем Русь, уедем в дальние страны и будем там жить, словно ничего и не произошло! Да не плачь ты, хан меня ценит, но, конечно, пока полностью у него ко мне доверия нет.

– Вот скотина, а ведь в ближниках у великого князя Юрия Игоревича, царствие ему небесное, ходил, – со злостью проговорил Ярослав Вадимович.

– И какое злодейство на этот раз от тебя твой господин требует? Крест сорвать и коням под ноги бросить? – услышали Филька и Ярослав голос женщины, в котором слышалось настоящее отчаяние.

Филька изо всех сил напряг слух, пытаясь расслышать слова, которые полушепотом говорил боярин своей жене.

– Чтоб тебе было пусто! Иуда Искариотский, – последовал ответ, но произнесла его не супруга боярина, а его дочь.

– Моли, Ленка, молчи, – услышали воины слова боярина Демида, – умолкни.

Боярин Демид запрыгнул на коня и поскакал только по ему ведомому указанию.

– Что думаешь, Ярослав, чем Гнус услужит в этот раз монголам?

– Все, что мог, он уже продал!

– У-у-у, знал бы, что он монголам служит, – задушил бы своими руками! Пусть потом меня твои товарищи боевые скрутили бы да смерти лютой предали, – сказал Филька. – Вот из-за таких, как он, мы и проиграли ворогам! Из-за таких вот иуд!

Почти под вечер, когда полонянам раздавали еду, к Фильке и Ярославу подошла дочь предателя.

– Отца хулить хулит, а жрет и пьет из рук монголов – только дай, – с омерзением проговорил Ярослав. – Чтоб ты сдохла, дочь изменника!

– Воины! Богом молю, послушайте! Христом Богом прошу, поговорите со мной!

– А ты басурманский учи – охотников поговорить множество будет!

– Вы воины полка Евпатьева? Хан Батый послал моего отца к Евпатию! А знает ли тот, что он изменник? Скажите мне, воины!

Филька и Ярослав переглянулись. Евпатий не ведает о том, что Демидка Гнус у хана в услужении!

– Воины, мой родитель его в ловушку заведет!

К Елене подошел монгольский воин и указал ей, чтобы та отошла от воинов полка Евпатьева. Девушка подчинилась и пошла к матери.

– Филипп, что делать-то будем? А ну как и впрямь этот змей к нашему воеводе в войско пролезет? Надо весточку Евпатию подать – или быть беде!

– Да как мы весточку-то подадим?

– Послушай, Филипп, ты человек лихой и не раз от погони уходил. Многие годы мы не могли тебя поймать. Мы все примем смерть, но ты уйди и сохрани жизнь. Доберись до Евпатия и предупреди его, что боярин Демид вовсе не боярин, а самый что ни на есть враг!

– Не могу я так. Коли уходить, то всем вместе надо!

– А ты не о себе или обо мне думай, ты об Отечестве вспомни. Мы жизни свои отдадим не ради тебя – ради Родины. Ты умеешь уходить от преследования. Да, это немыслимо, но ты, Филипп, должен!

Филипп взял в руку снег и, скомкав его, протер им лицо.

– Хорошо, Ярослав, не ради себя, а ради Родины. Значит, нам потребуются силы. Нельзя нам ни пешком идти, ни голодать.

Сказав это, Филька стал есть пищу, которой собирался поделиться с менее почетными пленниками.

– Что вы на меня смотрите? Вы тоже ешьте, иначе сил не будет.

– Да все равно умирать! Пусть другие поедят, – возразил Ярослав.