Вообще чума! И эпидемии нашего времени - Алексей Сергеевич Паевский

и он отправился на азиатский театр военных действий. Все-таки он был нейрохирург и отныне заведовал военным мобильным нейрохирургическим госпиталем на бирманском фронте. Победный 1945 год он встретил в чине подполковника советником по неврологии медслужбы Восточной армии Его Величества в Индии. Однако при этом — без заветной приставки MD к имени. Военный врач не равен «доктору медицины» и не обладает правом открывать свою практику или работать в больнице.

Пришел «дембель», и наш герой снова погрузился в неврологию, в науку. Работа в неврологическом отделении Лондонского госпиталя продвигалась, и налаживалось сотрудничество с известным неврологом с потрясающей для его профессии фамилией — Уолтер Рассел Брейн, первый барон Брейн. Забавно, что лорд Брейн долгое время был редактором известного и авторитетного журнала «Brain» (у него и по сей день импакт-фактор превышает 10). А еще лорд Брейн известен в качестве первооткрывателя квадрипедального рефлекса Брейна: если больной со слабостью конечностей одной половины тела (так называемый гемипарез) становится на четвереньки, то пораженная рука выпрямляется.

Впрочем, именно у Брейна с Леем произошли две важные вещи: он получил заветные буквы MD — «доктор медицины» в пожизненную приставку к фамилии и понял, что неврология — это совсем, совсем не его. Дело его жизни тоже связано с мозгом, но это — психиатрия. В 1949 году он стал консультантом в двух психиатрических больницах — Модсли и святой Марии Вифлеемской, знаменитом на весь мир Бедламе.

Впрочем, неврологию ему забыть не дали: молодые специалисты (Лею, напомним, было всего 34) после войны были в дефиците, и ему пришлось поработать не только психиатром в этих больницах, но и курировать их неврологические отделения. Именно там он и сделал открытие, обессмертившее его имя.

В 1951 году в Journal of Neurology, Neurosurgery and Psychiatry вышла статья «Подострая некротизирующая энцефалопатия у ребенка» (Subacute necrotising encephalopathy in an infant, J Neurol Neurosurg Psychiatry 1951;14:216–21), в которой описывался пациент госпиталя King’s College, скончавшийся семи месяцев от роду.

Его подробные анамнез и патанатомическое описание привели к тому, что появилось новое заболевание — синдром Лея. Сейчас мы знаем, что оно вызывается мутациями в ДНК, и понимаем, что с этим можно сделать. А статья Лея до сих пор активно цитируется (сейчас у нее больше 650 цитирований).

В 1955 году Лей стал FRCP — кем-то вроде академика по медицине, почетным членом Fellow of the Royal College of Physicians. Успех? Можно почивать на лаврах в 40 лет? Ничего подобного!

Наш герой тем временем активно делал психиатрическую карьеру. Причем стремительную, головокружительную. Он стал психиатром-консультантом армии — к тому времени уже Ее Величества (это было 60 лет назад, а в Британии все та же королева!), стал первым британским психиатром, который вошел в комиссию по условно-досрочному освобождению. А в 1959 году Лей был рекомендован Королевской комиссией по смертной казни как независимый психиатр, проводящий психиатрическую экспертизу преступников, которым светит петля (последняя казнь в Британии состоялась в 1964 году).

Одним из самых известных дел Лея стало дело Гюнтера Подола, который обвинялся в убийстве полисмена. В свою защиту Подола утверждал, что был избит полицейским, после чего с ним случилась амнезия, и он вообще не помнил, что было потом. Лей сумел доказать, что амнезия симулирована. Подола был приговорен к повешению и перед смертью признался в убийстве и симуляции.

Кроме этого, известным процессом Лея стало выступление на стороне Короны в деле против романа «Любовник леди Чаттерлей», обвиненного в непристойности. Но в деле о жестоком обращении следователей по специальным делам с членами Ирландской республиканской армии Лей уже выступил против Королевы.

Будучи самым известным экспертом-психиатром, при этом абсолютно беспристрастным, Лей пользовался уважением и авторитетом в среде спецслужб. Именно он давал психиатрическую оценку при приеме на работу агентов секретных служб МИ5 и МИб — а это, напомним, время появления романов о Джеймсе Бонде. Так что агента 007 с лицензией на убийство, если бы он существовал в реальности, не взяли бы на работу без визы Дениса Лея.

Приходилось ему и лечить шпионов. Многие двойные агенты, работавшие в СССР, пользовались знаниями Лея во время реабилитации по возвращении в Британию. И при этом Лей превосходно консультировал лечение одного советского генерала в советской же психиатрической клинике.

Всего семь лет славы — и в 1966 году Лей уже глава, генеральный секретарь Всемирной психиатрической ассоциации. И на этом посту он не дал исключить из нее СССР за «карательную психиатрию».

Известен Лей и как историк психиатрии: он написал прекрасный труд «The historical development of British psychiatry». К этому можно добавить и фундаментальное исследование психосоматики бронхиальной астмы, и перевод с французского труда по психосоматике безболезненных родов. Последняя аббревиатура — «академик от психиатрии», FRCPsych, стала частью его «титула» в 1971 году. Лей с гордостью носил ее еще более четверти века.

Так что человек, чью фамилию обессмертил один клинический случай, случайно попавшийся ему на нелюбимой работе, сделал очень и очень много — даже такого, что еще долго будет храниться под грифом «For your eyes only».

А теперь о самом заболевании.

22 апреля 1947 года в госпиталь King’s College поступил мальчик 7 месяцев и 3 недель от роду. До 6 недель развитие продолжалось в нормальном темпе, однако после он перестал плакать, практически все время спал, только иногда просыпаясь от того, что его потревожили. Он отказывался сосать, из-за чего его приходилось кормить с ложки Позже начались проблемы с дыханием, мальчик ослеп, стал глухим, появилась двусторонняя спастичность (повышение тонуса мышц).

Состояние маленького пациента прогрессивно ухудшалось, а 25 апреля он впал в кому от сильного повышения температуры накануне и скончался. На вскрытии не было обнаружено никаких аномалий, кроме состояния центральной нервной системы. В головном мозге обнаружились обширные очаги демиелинизации и разрушения ткани, подобные очаги наблюдались и в спинном мозге.

Лей писал, что такое нестандартное расположение участков деструкции ткани незамедлительно сформировало проблему в объяснении патогенеза и диагностике. Ведь до этого в литературе описаний с подобными течением клинических симптомов и анализом при вскрытии не встречалось. Все признаки указывали на то, что на глазах автора протекал подострый некротический миелит (воспаление спинного мозга), однако было известно о таких симптомах лишь у 40- или 50-летних пациентов.

Проводились сравнения и с синдромом Вернике, причем выявились многочисленные сходства как в «поведении» сосудов, так и в типе повреждений нервных клеток, а также в функционировании глии (клетки глии, астроциты, микроглия и олигодендроциты составляют ткань мозга наравне с нейронами). Однако же все равно существовали