Будь моей няней - Маруся Хмельная

— Я знаю… Если бы я был рядом, сегодня мне пришлось бы вас убаюкивать вашим фирменным методом, да, Имма? — Игривая нотка в голосе указывала на то, что граф улыбается.

— Да, граф, — улыбнулась я. — После случившегося я бы не отказалась от утешений.

— Как жаль, что именно сегодня меня нет рядом. Упускаю такой шанс, — пошутил граф и сообщил: — В Носкавунье я пробуду еще пару дней, все вопросы почти решены. Потом я поеду в столицу, там тоже накопились дела. Оттуда в Лагендок, а потом домой.

— Хорошо, граф, — вздохнула я. — Надеюсь, больше ничего за это время не случится.

— Надежда — это хорошо, но не очень надежно. Думаю, девочки присмиреют на какое-то время, так что все будет в порядке. Спокойной ночи, Имма, — мягко, с бархатными интонациями произнес он.

— Спокойной ночи, граф.

Если кто и надеялся, что девочки присмиреют после происшествия на ярмарке, то его надежды были напрасны. Дети быстро забывают все плохое и готовы к новым шалостям и приключениям. Я долго думала, как наказать Элли соразмерно ее проступку и с учетом того, что она и так все поняла. Потеря Пэм как последствие ее выходки — уже само по себе плата за проступок, поэтому сильно наказывать девочку не хотелось, но и оставлять без взыскания опасный проступок было нельзя. На первый раз решила просто ограничить ее в развлечениях на какое-то время. Камилле и Пэм (под моим присмотром) было позволено выходить в город и развлекаться, а Элли оставалась в это время дома в компании горничных и Ливии.

Надо было видеть лицо маленькой вредины, когда возбужденная впечатлениями от прогулки Памела рассказывала, как мы пили чай с плюшками у тетушки Тицианы, помогали Дилетте искать кота тетушки Нуттеллы, который спрятался и просто спал в укромном уголке, ходили к тетушке Кристинитте смотреть ее растения, к тетушке Русленитте за готовыми платьями для кукол и в магазин к тетушке Алевтинин.

— Тетушка Тициана передавала спасибо за помощь в выборе перины. Теперь она забыла, что такое бессонница, — радостно рассказывала Памела.

Я видела, как Элли злится от зависти, но под моим испытующим взглядом она вспоминала, за что наказана, громко и тяжко вздыхала, ерзала, но молчала.

Когда я объявила, что наказание закончилось, радости ее не было предела. Она тут же составила план, куда бы она хотела сходить и кого навестить. И все за один день, тогда как по времени это тянуло на неделю.

Я посмеивалась над девочками, но и они не упускали случая посмеяться надо мной. После случая с Памелой я очень сильно беспокоилась о них и чрезмерно тревожилась даже по пустякам. Мне каждую минуту надо было знать, где они и чем заняты. Этим я напомнила им птиц, которые бьют крыльями, когда волнуются за птенцов. И когда я начинала излишне суетиться и волноваться, они заговорщицки переглядывались и начинали дружно махать руками, изображая крылья, и кудахтать.

Чем смешили не только меня, но и всех, кто мог наблюдать это в тот момент. Даже Ливия посмеивалась. Вообще, в последнее время она из замороженной рыбы стала превращаться в живую женщину с отменным чувством юмора и блеском в глазах. И как странно, что эти преображения также совпали с отъездом графа. Но я не замечала, чтобы тот как-то давил на слуг или третировал их. Наоборот, мне казалось, что к Ливии он относится с особой теплотой. Может, Гаврилитта права, около графа вьется что-то темное?

В нашем королевстве не было разделения магии на светлую и темную, только на пассивную и активную. А уж кто как пользуется магией — это дело рук человека. Взять, например, нож — он может служить орудием в руках повара для готовки вкусных блюд и оружием для убийства в руках бандита.

Но в других странах, в том же Рамбутане, откуда родом была наша кухарка Женуария, существовало много суеверий насчет магии, жуткие ритуалы, злые духи и вера в темную магию. Так, одним из самых страшных поверий было то, что в любой семье мог родиться ребенок, отмеченный местной богиней Калией — ненасытной и кровожадной. Этот новорожденный получал частицу души Калии, и дух со временем подчинял своей воле человека, он становился злым, порочным, кровожадным. Не мог насытиться ничем, ему всего было мало. Душа Калии требовала творить зло, даже если человек не хотел этого.

— Никто не может сопротивляться воздействию Калии, — осеняла себя жестом защиты богини милосердия Женуария, — и страдают прежде всего близкие этой невинной души — родители, сестры, братья. Кто из них может заподозрить зреющее зло в своем родном и любимом ребенке или сестре?

— Женуария, неужели вы верите во все это? — посмеивалась над ней Ливия. — Вы уже давно покинули Рамбутан, а ваши суеверия все живут вместе с вами. Нет никаких духов в человеке, есть просто добрые и злые люди.

Женуария обижалась, отворачивалась, ворча себе под нос. Я тоже посмеивалась над ее рассказами. Очень удобное объяснение для своих плохих поступков — во мне сидит Калия, это не я, это она натворила. Вот Розамунда еще не знает об этом, а то бы воспользовалась таким объяснением для своих поступков.

— Элли, осторожно, упадешь и разобьешься. Памела, оставь ветку, ткнешь нечаянно Элли в глаз, — вывела меня из задумчивости опасная игра девочек в саду около дерева.

— Ко-ко-ко, — закудахтала Памела, прикрывая смеющийся рот ладошкой.

Ах так, ну держитесь! Я тоже могу посмеяться.

Запаслась перепелиными яичками, придумав мягкий кармашек с отделениями, чтобы можно было носить несколько штук с собой, и, когда вставала, подкладывала на это место яичко.

— Мэлл Имма, что это? Вы снесли яичко? — вытянулось лицо Пэм, когда она увидела.

— Да, Пэм, с тех пор как я стала курочкой, я стала нести яички, — вздохнула я. — Только ты никому не говори, меня засмеют.

— Это шутка, мэлл Имма, или вы серьезно? — недоверчиво спросила Пэм.

Я еле сдержала смех. Даже Элли бы не поверила, а вот Памела была слишком доверчивой для своего возраста. Это и трогало и пугало одновременно. Все-таки быть такой наивной просто опасно для жизни.

На лице Памелы отразилась борьба сомнений и доверчивости. Она побежала рассказывать Элли. Как я полагаю, та ее высмеяла, судя по шкодливой мордашке, когда они появились с заговорщицким видом рядом со мной. Они кружились около, пытаясь поймать меня на обмане, и я не стала испытывать их терпение. Встала со стула, на котором лежало яичко. Я пыталась прикрыть его, но так, чтобы Элли увидела. Лицо ее недоверчиво вытянулось. Они с Пэм убежали обсуждать увиденное. И целый день ходили за мной и наблюдали, как я «высиживаю яйца». Сомнения Элли были поколеблены.

Дождавшись Камиллы, они понеслись к ней с горящими глазами и стали шушукаться, прячась от меня. По-видимому, Камилла популярно объяснила сестрам, что гувернантка посмеялась над ними, потому что перед ужином я ловила на себе посмеивающиеся взгляды Камиллы и подозрительно хитрые — Пэм и Элли.