Туманы Авалона - Мэрион Зиммер Брэдли

– А седло и впрямь странное… что это за длинные кожаные ремни?

– Ими пользуются скифы: они называются стремена. Мой приемный отец как-то повез меня в паломничество, вот в их стране я на такое и насмотрелся. Даже у римских легионов такой конницы нет, с помощью этих штук скифы могут управлять лошадьми и останавливать их на полном скаку, так они сражаются в седле, – пояснил Галахад. – А ведь даже в легком доспехе верховой рыцарь непобедим против пешего. – Галахад улыбнулся, смуглое, выразительное лицо словно озарилось внутренним светом. – Саксы прозвали меня Альфгар – Эльфийская Стрела, что приходит из тьмы и, незримая, бьет в цель. При дворе Бана это имя переняли: там меня зовут Ланселет – ничего ближе придумать не удалось. Настанет день, когда я снаряжу таким образом конный легион, – и тогда горе саксам!

– Твоя мать сказала мне, что ты уже воин, – отозвалась Моргейна, позабыв о необходимости понижать голос, и юноша вновь улыбнулся.

– А вот теперь я и голос твой узнаю, Моргейна Волшебница… да как ты смеешь являться ко мне жрицей, родственница? Впрочем, надо думать, так распорядилась Владычица. Но такой ты мне нравишься больше, чем когда ты исполнена величественной серьезности, под стать Богине, – проговорил он не без озорства, точно расстались они лишь накануне.

– Да, Владычица ждет нас, нам не след мешкать, – цепляясь за остатки собственного достоинства, проговорила Моргейна.

– Ну, разумеется, – поддразнил он, – нужно мчаться во весь дух, помани она лишь пальцем… Я так полагаю, ты – из тех, кто спешат принести-подать и, трепеща, замирают, внимая каждому ее слову…

На это Моргейна не нашла ответа иного, нежели:

– Нам сюда.

– Я помню дорогу, – отозвался Галахад и невозмутимо зашагал рядом с нею, вместо того чтобы почтительно следовать по пятам. – Я тоже, бывало, бежал к ней со всех ног, беспрекословно исполнял ее волю и трепетал, стоило ей нахмурить брови, пока не понял: она – не просто моя мать, но ставит себя выше любой королевы…

– Воистину она выше их всех, – резко отпарировала Моргейна.

– Не сомневаюсь, что так, но я живу в мире, где мужи не служат на побегушках у женщин. – Галахад стиснул зубы, озорные искорки в глазах погасли, точно их и не было. – Я бы предпочел любящую матушку, а не суровую Богиню, одно дыхание которой принуждает мужей жить и умирать по ее воле.

И здесь Моргейна не нашлась с ответом. Вместо того она убыстрила шаг, так что спутнику ее, чтобы не отстать, пришлось поспешать за ней во весь дух.

Врана, по-прежнему безмолвная – она связала себя обетом вечного молчания и теперь говорила лишь в пророческом трансе, – легким наклоном головы пригласила их в дом. Постепенно глаза Моргейны привыкли к полумраку, и она разглядела, что Вивиана, восседающая у огня, сочла нужным встретить сына не в повседневном темном платье и тунике из оленьей кожи, но облеклась в алое, а в высокой прическе поблескивали драгоценные камни. Даже Моргейна, сама умеющая наводить чары, задохнулась от изумления: таким величием дышал облик Владычицы. Она казалась Богиней, приветствующей просителя в своем подземном святилище.

Моргейна видела, как Галахад воинственно выставил вперед подбородок, как побелели костяшки стиснутых в кулаки пальцев. Девушка слышала его дыхание и догадывалась, ценою каких усилий он заставляет свой голос звучать ровно. Гость поклонился и выпрямился.

– Госпожа моя и матушка, приветствую тебя.

– Галахад, – отозвалась она. – Иди сюда и присядь рядом.

Словно не расслышав, гость уселся напротив. Моргейна помешкала у двери, и Вивиана жестом пригласила ее заходить и садиться.

– Я ждала вас, чтобы разделить трапезу с вами обоими. Вот, угощайтесь.

К столу подали свежеприготовленную рыбу Озера, приправленную травами, сочащуюся маслом, и горячий, свежий ячменный хлеб, и свежие плоды – такое угощение в простом и строгом жилище жриц на долю Моргейны выпадало нечасто. Она сама и Вивиана ели умеренно, а Галахад воздавал должное тому и другому со здоровым аппетитом все еще растущего юноши.

– Право же, матушка, да это пир, достойный короля!

– Как твой отец, как Малая Британия?

– Вполне благополучно, хотя в последний год я в Бретани почти не жил. Король отослал меня в далекое путешествие, чтобы я разузнал для него о новой коннице скифов. Не думаю, что даже у Рима, при всей его мощи, найдутся сейчас такие всадники. У нас есть табуны иберийских коней – впрочем, племенное коневодство тебя вряд ли заинтересует. А теперь я приехал сообщить Пендрагону о том, что армии саксов собираются вновь, готов поручиться, они обрушатся на нас всей мощью еще до летнего солнцестояния. Ах, будь у меня время и достаточно золота, чтобы обучить легион таких конников!

– Ты любишь лошадей, – изумленно отозвалась Вивиана.

– Это удивляет тебя, леди? С животными всегда знаешь, что они думают, ведь лгать они не умеют, равно как и притворяться не теми, каковы есть, – промолвил Галахад.

– Мир природы откроет тебе все свои тайны, – проговорила Вивиана, – когда ты возвратишься на Авалон к жизни друида.

– Ты, никак, вновь за старые песни, Владычица? – откликнулся гость. – Мне казалось, я уже дал тебе ответ при нашей последней встрече.

– Галахад, – промолвила она, – тебе было только двенадцать. В годы столь юные о жизни по сути и не знают.

– Теперь никто не зовет меня Галахадом, кроме тебя и друида, что дал мне это имя, – нетерпеливо отмахнулся он. – В Малой Британии и на войне я – Ланселет.

– Ты думаешь, мне есть дело до того, что говорят промеж себя солдаты? – улыбнулась Владычица.

– Итак, ты хочешь принудить меня сидеть, сложа руки, на Авалоне и бренчать на арфе, пока снаружи, в реальном мире, идет битва не на жизнь, а на смерть, госпожа моя?

– Ты хочешь сказать, что этот мир нереален, сын мой? – сурово свела брови Вивиана.

– Реален, – возразил Ланселет, нетерпеливо отмахнувшись, – но реален по-иному, отрезан от внешних распрей. Волшебный край, вечный покой – о да, для меня это дом, уж об этом ты позаботилась, Владычица. Но, сдается мне, даже солнце светит здесь по-иному. И не здесь идут настоящие сражения во имя жизни. Даже у Мерлина хватает ума это понять.

– Мерлин стал таким, каков он ныне, спустя многие годы, в течение которых он учился отличать реальное от нереального, – промолвила Вивиана. – Вот и тебе должно поступить так же. В мире и без тебя полно воинов, сын мой. Твое призвание – видеть дальше, чем любой из них, и, может статься, распоряжаться воинами по своей воле.

Галахад покачал головой:

– Нет! Леди, ни слова более, эта дорога не для меня.

– Ты еще слишком юн, чтобы понять, чего ты хочешь, – решительно отрезала Вивиана. – Разве ты не отдашь нам семь лет, – столько же, сколько отдал отцу, – чтобы понять, не это ли твой жизненный путь?