Сталин - гробовщик Красной Армии. Главный виновник Катастрофы 1941 - Владимир Бешанов

Вопрос о стратегической обороне или оборонительных действиях в масштабах фронта даже не ставился. Ведь товарищ Сталин сам планировал историю, и нападение Германии (других вероятных противников в Европе к этому времени не осталось) на СССР в этих планах не предусматривалось.

В последовавших после совещания оперативных играх на картах отрабатывались прорывы и охваты на землях Южной Польши и Восточной Пруссии.

Сталин, внимательно следивший за ходом «научных изысканий», подбирая себе «гинденбургов», четко обозначил свои предпочтения: Павлов получил звание генерала армии, Жуков – крепкий командир дивизии с тремя классами церковно-приходской школы, органически ненавидевший штабную работу, топографическую карту считавший плоскостью, на которой удобно рисовать планы сокрушительных ударов, был назначен начальником Генерального штаба.

В первой половине февраля Георгий Константинович представил правительству новую схему мобилизационного развертывания, получившую наименование «Мобплан № 23». Разработка его была связана с тем, что по существовавшему мобилизационному плану уже были развернуты войска как во время частичной мобилизации в семи военных округах в сентябре 1939 года, так и во время необъявленной войны с Финляндией. Значительное количество войск переместилось в Прибалтику, в западные районы Украины, Белоруссии и Молдавию, а это – новые границы, территории, ресурсы, призывные контингенты. Среди всего прочего, «учитывая количество танков в германской армии»(?), план предусматривал развертывание еще 21 механизированного корпуса. Кроме того, кавалерийским дивизиям полагались танковые полки, а воздушно-десантным корпусам – отдельные танковые батальоны. Для обеспечения всех этих формирований Тимошенко и Жуков затребовали 36 879 танков, 10 679 бронеавтомобилей и миллион танкистов!

Так и появились на свет 16,6 тысячи танков «только новых типов», которых не хватило, чтобы разбить немца прямо на границе.

После войны, чтобы еще больше заморочить обывателя, историки взялись показывать чудовищное, несравнимое ни с одной армией мира, количество советского вооружения в процентах от несбывшейся мечты: «Большинство мехкорпусов не имело необходимого количества вооружения и боевой техники. Укомплектованность корпусов приграничных военных округов к середине июня всеми типами боевых машин к началу войны составляла в среднем 153 %, автомобилями – 39 %, тракторами – 44 %, ремонтными средствами – 29 %, мотоциклами – 17 %. Значительная часть техники нуждалась в среднем и капитальном ремонте». К примеру, если в одной немецкой дивизии имелось 150 танков, а в другой 200, то обе они – полностью укомплектованы, все у «фрицев» исправно, самый распоследний Ганс пришил к мундиру последнюю пуговицу. В моторизованной дивизии – тем более, так как ей по штату ни танков, ни тягачей вообще не полагалось, что и давало ей 100-процентную укомплектованность. Про советскую танковую (и механизированную) дивизию, в которой, согласно вышеприведенной «средней температуре по больнице», на 22 июня 1941 года тоже было 200 «коробочек», можно сказать, что укомплектована она лишь наполовину, а вторая половина устарела и поломалась. Сочинили бы два Константиновича заявку на 100 тысяч танков, некомплект был бы еще значительнее.

Маршал Захаров в мемуарах пеняет, мол, не надо было так много и сразу: «Было бы целесообразнее исходя из имеющихся танков и производственных возможностей промышленности не ставить задачу формирования 29 мехкорпусов (от одного решили отказаться. – Авт.) к 1 июня 1941 года, а составить реальный план последовательного формирования мехкорпусов на каждый год в зависимости от получения танков от промышленности. Это был крупный просчет Генштаба в планировании формирования мехкорпусов». Да и сам Жуков признает личную неспособность увязать мобилизационные амбиции с экономическими возможностями страны, ну, докладывал что-то в Кремль от фонаря. Правда, о себе Георгий Константинович пишет шифруясь и в третьем лице: «Генштаб разработал… военные требовали и не учитывали… мы не рассчитали…»

Товарищ Сталин, знавший каждое предприятие и каждого директора, лично доводивший им плановые и сверхплановые здания, в возможности советской промышленности верил безоговорочно и «Мобплан № 23» утвердил. В 1941 году предусматривался выпуск 5,5 тысячи танков в дополнение к 22 тысячам уже имевшихся. И это «в условиях мирного времени, в рамках миролюбивого, а не военизированного государства». А уж «если враг навяжет нам войну, если темная сила нагрянет», созданная промышленная база позволяла полностью довооружить 29 механизированных корпусов в течение одного года.

Впрочем, никто и не думал укомплектовывать их одновременно. Сначала были созданы организационные структуры, назначены командиры, затем происходило последовательное плановое наполнение людьми и техникой. В первую очередь – соединений «первой девятки» и возникшего после «народно-демократических революций» Прибалтийского военного округа (в них успели собрать 8322 танка), затем – корпуса второго эшелона и корпуса сокращенного состава. Последние вместо танков временно получали дополнительно до 200 орудий ПТО и могли использоваться «для обороны в качестве противотанковых частей». Такими «противотанковыми корпусами» были, к примеру, 17-й и 20-й Западного ОВО.

Гитлеру, запускавшему проект «Барбаросса», для пущей уверенности тоже хотелось иметь больше подвижных соединений, но техники не хватало даже с учетом трофейной материальной части. Затребованное фюрером удвоение числа танковых дивизий с 10 до 20 было достигнуто путем «деления» – изъятия одного танкового полка и передачи его во вновь формируемые дивизии; взамен давался второй моторизованный полк. Штатная численность танков в дивизиях снизилась до 147–209 единиц. Кроме того, в ней насчитывалось 24 легких гаубицы калибра 105 мм, 16 артсистем калибра 150 мм, 20 75-мм орудий, 30 81-мм минометов, 200 тягачей, 1275 автомобилей, 13 700 человек. В «вероломном нападении» приняли участие 17 таких дивизий.

К началу войны ни один из советских механизированных корпусов не вырос до полного штата, не был полностью обеспечен боевыми машинами, особенно новых типов, а часть тракторов и автомобилей должна была поступить из народного хозяйства с началом мобилизации. Но все-таки в 1-м мехкорпусе состояло на вооружении 1039 танков, в 3-м – 672, в 4-м – 979, в 5-м – 1070, в 6-м – 1131, в 7-м – 959, в 8-м – 899…

Среднестатистический из 20 «неукомплектованных корпусов», принявших участие в боевых действиях первых недель войны, имел около 600 танков, 142 бронеавтомобиля, 20 гаубиц калибра 122 мм, 18 гаубиц калибра 152 мм, 12 «трехдюймовок», 24 миномета калибра 82 мм и 22 500 человек личного состава.

Аналогичной была ситуация и с автомобильным транспортом: хотелось бы иметь к дню «М» 595 тысяч автомобилей, а получили всего 507 тысяч – 1673 машины на каждую дивизию при штате 1360 в танковой и 1587 в механизированной (кстати, когда сам Тимошенко принимал дела у Ворошилова, то в качестве причины некомплекта автотранспорта он назвал «завышенные нормы обеспечения войск»). Конечно, запас карман не тянет. Но у немцев дела с этой техникой обстояли немногим лучше, там тоже основную массу автотранспорта составляли машины, изъятые из национал-социалистического хозяйства, и собранные по Европе разномастные трофеи: