Слабости сильной женщины - Анна Берсенева
Шрифт:
Интервал:
Сусанна же и познакомила Леру с Натой Ярусовой – как выяснилось, восходящей звездой в сфере «от кутюр». Случись это знакомство хотя бы полгода назад, Лера пропадала бы у Ярусовой сутками – такую россыпь фантазии представляли собою Натины наряды.
Ната сама вышивала бисером роскошные платья, которые напоминали костюмы к дягилевским «Русским сезонам» и в то же время потрясающе смотрелись в качестве вечерних туалетов.
Она выдумывала целые ансамбли – многослойные, как луковки, в которых замена блузочки или выворачивание наизнанку пиджака меняло весь облик.
Она чувствовала, что такое деловой стиль и как, придерживаясь его, можно сделать женщину неотразимой.
У Наташи Ярусовой было редкое чутье ко всему, что называется волнующим словом «шарм», это Лера поняла сразу, как только увидела ее модели.
И Ната искала клиенток. Все-таки она считалась начинающим дизайнером, и ей было важно, чтобы ее платья «появлялись» там, где на них непременно обратили бы внимание. Чтобы их носили дикторши на телевидении, киноактрисы и бизнесвумен.
«Если бы полгода назад… – думала Лера, впервые побывав в мастерской у Наты Ярусовой на Лесной улице. – Если бы тогда…»
Тогда был Костя. Ему было все равно, во что она одета, – но он был, и Лера могла бы по крайней мере думать, что выбирает эти чудесные наряды ради него. А теперь и этот сладкий самообман был невозможен.
Лере казалось, что радость всех этих прелестных повседневных мелочей – покупки нового платья, туфелек или сумочки – ушла от нее навсегда. Но ей даже и не жаль было самой этой маленькой радости. Ей жаль было другого – того мощного, всепоглощающего чувства жизни, которое было для нее прежде источником всех радостей.
Да еще эта тошнота, из-за которой и вовсе ничего не хотелось…
Один плюс был во всем этом: то спокойное равнодушие, которое все чаще охватывало Леру. Именно в таком состоянии приехала она в загс на следующий день после встречи с Костей.
Очередь, конечно, была: нетерпеливо переминались с ноги на ногу мрачноватые парочки – прямая противоположность тем, счастливым и сияющим, что приходили сюда с утра подавать заявления.
Лера не слишком верила в то, что Костя придет заранее и очередь займет. Как-то не удавались ему никогда подобные мероприятия; он действительно был вне всего этого.
«Надо же, – подумала она, увидев его в начале коридора, у самой двери в кабинет. – Может, когда хочет».
Но и эта мучительная мысль пришла к ней с каким-то спасительным равнодушием.
Равнодушием веяло и от немолодой женщины в очках, принявшей у них заявление. Оказалось, что развестись можно через два дня, без всякого испытательно-примирительного срока.
Лера уже повернулась было, чтобы идти, когда Костя вдруг спросил женщину в очках:
– Извините, а нельзя ли сделать как-нибудь так… Ну, например, если я во всем согласен с истицей, если у меня нет никаких имущественных претензий… Нельзя ли в таком случае рассмотреть дело без меня? Чтобы мне просто не приходить, и все?
Даже в том странном, сомнамбулическом состоянии, в котором находилась Лера, эти слова поразили ее. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, – и промолчала. Что было говорить? Разве ей необходимо, чтобы Костя приходил сюда еще раз, разве необходимо видеть его здесь?
– Если истица согласна, – пожала плечами женщина в очках, – напишите еще одно заявление: мол, в командировку длительную уезжаете. Ведь не в суде, детей нет, можно и без вас.
– Ты извини, – торопливо говорил Костя, когда они вышли на улицу. – Вероятно, я должен был с тобой посоветоваться… Но мне действительно тяжелы все эти формальности, что я могу поделать с собой? И я слышал, что могу не присутствовать, если ты согласна…
– Люся сказала? – спросила Лера. – Ладно, Костя, мне все равно. Я одного не понимаю, – медленно добавила она. – Как же я жила-то с тобой? Что это было?..
«Любовь освящает все? – думала она, двигаясь в неторопливом потоке машин по Петровскому бульвару. – Или прощает? Или просто позволяет ничего не замечать?»
Ближе к родам, в начале августа, окончательно подтвердилось, что девочка лежит неправильно и придется делать кесарево.
– Не надо волноваться, Лерочка, – успокаивала невозмутимая Вера Кирилловна. – Ведь это еще и легче – кесарево. Уснешь, проснешься – и уже при ребеночке!
Лере хотелось плакать, когда она слышала эти слова, хотя она, конечно, понимала, что Вера Кирилловна произносит их только для нее, а на самом деле так не думает.
Разве ей хотелось – легче! Ей не дано будет пережить того, что должна пережить каждая женщина: почувствовать, как приходит на свет ее ребенок… У нее будет просто плановая операция под наркозом – все равно как аппендицит вырежут.
И Лера едва ли не со слезами прислушивалась к каждому движению девочки у себя внутри. Ей стало почему-то казаться, что та уже сейчас обижена на нее, свою маму – из-за того что она не хочет родить ее по-человечески…
Лето было жаркое, изматывающее. Лера пыталась вспомнить особенное, неуловимое ощущение летнего московского очарования, которое пережила два года назад, когда вернулась одна в августовскую Москву и попала прямо в круговерть у Белого дома.
Но вспомнить было невозможно. Что-то в ней ушло безвозвратно, и очарования больше не было, а было только жаркое лето, пыль, пот и желание бежать отсюда куда глаза глядят.
– Лерочка, ты поехала бы к тете Кире на дачу. – просила мама. – Там все-таки воздух свежий, малина в этом году у нее изумительная…
Мама говорила робко, полувопросительно, и Лере жаль было обижать ее отказом. Но что было делать? Уехать сейчас, в разгар летнего сезона, – это было совершенно невозможно. Каждый день происходило что-нибудь, требовавшее только ее участия.
Их турист на Канарах пьяный сел за руль, разбился, попал в больницу – уже достаточно! А тут еще выяснилось, что Кирилл позволил ему оформить страховку не в «Московском госте», а в какой-то неведомой страховой компании, которая теперь не бралась оплачивать лечение. И надо было звонить, объясняться с консулом, с главным врачом больницы, еще с кем-то, потом ехать куда-то, куда никто, кроме нее, поехать просто не мог…
Куда она могла уехать в такое время?
Сусанна – та вообще поглядывала на нее испуганно.
– Лера, – не выдержала она наконец, – ты что, совсем свихнулась?
– Почему?
Лера сидела у себя в кабинете и ждала очередного звонка. Ей даже и уходить не очень хотелось. Здесь, по крайней мере, работал кондиционер и не чувствовалось изнуряющей жары.
– Ты посмотри на себя! – всплеснула руками Сусанна. – Хочешь родить где-нибудь на лестнице или вообще за рулем?
– Да, правда, – кивнула Лера. – Это я прекращу – за рулем самой, буду с водителем ездить.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!