Башня ярости. Книга 2. Всходы Ветра - Вера Камша

Трое эльфов замерли, обмениваясь недоуменными взглядами. Нэо был близок к тому, чтоб попробовать проскочить мимо пока еще не пробудившейся крысы, но в дело вмешалась лльяма. Огневушка решила заняться ракотараканом – бросившись к твари, она дыхнула жаром и отскочила назад. Взметнулось и тут же погасло багровое пламя, но монстр как ни в чем не бывало продолжал ползти по кругу, разве что пару раз недовольно дернув клешней.

– Видимо, ты не из «светлых», – проворчал Нэо.

– Вверх, смотри вверх! – в голосе Аддари звучал страх.

Вскинув голову, Нэо увидел нетопыря, мчавшегося прямо на него. Со шпагой Рамиэрль не расставался, но что сталь против камня?! Танцующим движением Нэо ушел в сторону. Монстр довольно ловко развернулся, взмыл вверх и снова нацелился на добычу. Краем глаза эльф заметил, что таракан придвинулся поближе. Боится опоздать? Что же, голубчик, сейчас ты будешь доволен. Хотя ты слишком быстр, а вот Слизень... Дракон должен знать обо всем, что творится во всех мирах. Пусть порадуется за свою ползучую «любимицу», а то она что-то слишком разрослась!

Стараясь держать в поле зрения всех монстров, Рамиэрль двинулся к улитке, около которой крутилась озверевшая лльяма. Молодец, Волчонка, отвлекай ее! Прыжок, и он наверху. Улитка была или глупа, или излишне задумчива, она и не заметила, что несет на себе всадника, зато это прекрасно видел нетопырь. Взвыв дурным голосом, тварь завалилась на крыло и пошла вниз. Нэо спрыгнул в последний момент, когда чудовищный летун уже не мог свернуть. Хафаш всем своим немалым весом врезался в панцирь ползуна, брызнули блестящие, черные осколки. Улитка, не обладавшая, по-видимому, никаким разумом, но обалдевшая от боли и неожиданности, взвизгнула на пределе человеческого слуха и дернулась, придавив незадачливому летуну крыло. Нетопырь забыл об эльфе, обратив свою ярость на нового врага.

Каменные чудища сплелись в смертельном поединке. Зрелище было захватывающим. Разбивший при ударе и без того отвратную морду хафаш изо всех сил пытался освободиться, бешено колотя свободным крылом по рогатой башке, и заставил-таки противницу втянуть рога, на которых, видимо, помещались глаза. Ослепшие чудища старались, как могли – столкновение каменных тел подняло шум, достойный хорошего обвала. Во все стороны летели каменные брызги. Судя по всему, у тварей не было ничего похожего на кровь, потому что жуткие раны оставались сухими.

Стоя в нише, некогда принадлежавшей улитке, Нэо лихорадочно прикидывал, что делать. Аддари и Норгэрель, укрывшиеся в бывшем обиталище ракотаракана по ту сторону сражающихся, смотрели на своего предводителя, явно ожидая указаний. А если с ним что-то случится, они соизволят начать думать или будут ждать приказа Волчонки?

Улитка с летучей мышью слились в гремящий черный ком. Крыса упорно не подавала признаков жизни, зато ракотаракан не дремал. Умишка у него не было вовсе, он напрочь забыл, для чего его тут поставили. Приглядевшись, Роман с отвращением увидел, что гадина не просто наблюдает за битвой – она обедает. Отлетавшие куски каменных тел моментально подбирались здоровенными клешнями и отправлялись прямехонько в пасть. Воистину плох тот бог, что взял в слуги столь жадное и безмозглое создание!

Ракотаракан вошел в раж, и одна из клацающих клешней вцепилась в шею Слизню, но попала под удар перепончатого крыла. Возмущенный шестиног цапнул второй клешней хафаша за развороченное пузо и немедленно был укушен. Теперь уже три переплетенных чудовища бились в корчах, разрывая друг друга на куски. Нэо рискнул и, проскочив мимо кучи-малы, присоединился к товарищам. Трое эльфов с сомнением смотрели на последнего из стражей, однако у крысы в голове, похоже, что-то было. Она не желала ни присоединяться к схватке, ни в одиночку встречать незваных гостей. Тварь дернулась, и взору Романа предстал отвратительный исполинский хвост, исчезавший в расступившейся стене.

Им повезло! Присущая крысам, не до конца загнанным в угол, трусость открыла возможность, о которой мечтает любой воин: ворваться в чужую крепость на плечах удирающего врага. Роман что было сил припустил за монстром, не сомневаясь, что спутники последуют его примеру. Обсидиановая туша двигалась проворно, но от преследователей оторваться не могла. Создаваемый мчавшимся монстром коридор сгибался, как змея, поворачивал назад, опускался и сразу же поднимался. Нэо не знал, сколько времени прошло с тех пор, как отвратительный грызун решил покинуть поле боя, но ухваченная им магическая нить становилась все толще. Значит, он бежит туда, куда нужно, если, разумеется, Ангес нашел след обитателя Серого моря, а не другой, хоть и подобной твари.

2896 год от В.И. 29-й день месяца Лебедя. АРЦИЯ. ГРАН-ГИЙО

Чумные флаги[22]на башнях было видно издалека, и Рито стало страшно. Мириец не боялся ни бычьих рогов, ни мечей, ни магии, но умирать отвратительной, грязной, неотвратимой смертью, смертью, которой нельзя бросить вызов, мягко говоря, не хотелось. Кэрна осадил коня на речном берегу, не в силах оторвать взгляда от черного полотнища с алым кругом посередине. Оно не было ни мороком, ни ложью, Эгон не стал бы так шутить. Так вообще не шутят, чтобы не накликать...

Мысли толкались и спотыкались, как овцы в слишком тесном загоне. Выходит, болезнь все-таки пришла на север?! Пришла вопреки всему, очередной раз опровергнув неубиенный довод «так не бывает». Тартю не врал, чумные заставы были выстроены не для того, чтоб предотвратить мятеж. Капустная приживалка, прыгнувшая со страху в постель к мирийскому авантюристу, боялась не зря. Но он не заболел, надо думать, и она тоже, так что в деревне, куда их загнали, болезни не было. Да и по дороге в Гран-Гийо ему ничего такого не попадалось, хоть он и старался ехать проселками.

Откуда синяки и стражники узнали про чуму и как зараза дошла до Гран-Гийо, пощадив Мунт, Аганн, Батар? Или и вправду есть вещи, с которыми не шутят, ублюдок придумал мор, чтобы удержаться у власти, а беда пришла на самом деле. Беда, в сравнении с которой все войны и перевороты – ничто. Заразу остановит только время и зима, ее не убьешь, не уговоришь, не обманешь.

Разум подсказывал, что надо бежать, а потом, стиснув зубы, заняться тем, что еще можно сделать. Он же не остался на Гразском поле дожидаться, пока его прикончат, он ушел, И сейчас нужно уходить, с чумой танцевать нельзя!

В детстве Рафаэль Кэрна наслушался легенд о «чумных замках», десятилетиями стоявших на высоких холмах и по берегам рек. Замках, в которых не осталось ни единой живой души. По медленно разрушавшимся крышам стучали дожди, ветры завывали в разбитых окнах, стены разрывали корни растений, а в опустевших залах и дворах лежали непогребенные, чьими могильщиками становились птицы и крысы. Только через семьдесят восемь лет под мертвые своды рисковали зайти монахи-эрастианцы, совершавшие над давным-давно умершими погребальные службы, и лишь затем туда могли вернуться люди, если, разумеется, хотели. Таких, впрочем, находилось немного.