Конец игры с продолжением - Галина Владимировна Романова

Супруги переглянулись.

– А потом вдруг что-то произошло. Какой-то перелом. Инга Сергеевна будто ожила. – Артемий Иванович отхлебнул крепкого чая из большой хозяйской чашки, которой, Артамошин подозревал, было лет сто. – Поначалу я подумал, что она влюбилась. Не выдержала домашнего террора, горя и влюбилась. А потом понял, в чем дело.

– Это когда я Игнашу на улице в центре Москвы случайно встретила, – пояснила Вероника Андреевна. – Я так обрадовалась! Расплакалась! Спросила: мама знает? Он кивнул и поспешил уйти. Очень засмущался.

– То есть Инга Сергеевна знала, что ее сын жив?

– Думаю, да. И всячески это от своего мужа скрывала, – покивала женщина. – Бедная… Только-только обрела радость и погибла.

Вероника Андреевна низко опустила голову, ее пальцы ласково поглаживали руку мужа.

– Знаете, а ведь убийцей мог быть и ее муж. По мне, так он очень жестокий человек. Безжалостный! Мог и убить! – неожиданно предположила она, поднимая голову и гневно поблескивая глазами. – Он в порыве гнева способен… Однажды, было это очень-очень давно, еще в Советском Союзе. Он тогда уже получил эту квартиру, но еще служил. Инга с Игнатом одни тут жили, а он приезжал в отпуск. Так вот однажды, во время его очередной побывки, они семьей гуляли в нашем дворе… Тогда еще так красиво тут не было. Девяностые… Хаос… И к Игнату бросилась бродячая собака. Может, она просто обрадовалась знакомому, если Игнат с ней играл прежде. Но она кинулась в их сторону, и знаете, что сделал Власов?

Артамошин отрицательно мотнул головой. Рот был занят печеньем.

– Он схватил бедную собаку и сломал ей шею. Какой-то прием… Никто даже понять толком ничего не успел, а собака уже с вывернутой головой на земле валяется. Ох как Игнат плакал! Не просто плакал – визжал. У него случилась настоящая истерика. Скорее всего, собака была его другом. Да.

– А что Инга Сергеевна? Она как отреагировала?

– Она побелела, схватила Игната на руки и принялась утешать на скамеечке. Власов ее поднял за воротник и вместе с сыном потащил к подъезду. Очень, очень, очень нехороший человек наш сосед! И жаль, что мы не можем опровергнуть его алиби на момент ее убийства. Были на водах, – немного жеманно, как чеховская барышня, произнесла Вероника Андреевна.

На момент смерти Ольги Авдеевой их тоже в городе не было, как оказалось. Зато они находились весь вечер во дворе, когда забили до смерти несчастную Светлану Невзорову.

– А вот и нет. И не был он весь вечер дома, – возмущенно заявил Артемий Иванович, с осторожностью устанавливая дорогую древнюю чашку в самый центр стола.

Подальше от края, сообразил Артамошин, чтобы не задеть нечаянно локтем и не разбить.

– Машина его – да, стояла все время на стоянке. И из подъезда он не выходил. Но я его видел на улице. Он с мусором пошел к контейнерам. У нас, видите ли, мусоропровод заварили. Крысы завелись. Вот мы и ходим с пакетами. И в тот вечер, который вы назвали, я, как всегда, пошел туда с мусорным мешком. А он из третьего от нас подъезда вышел. Я поначалу думал, что в гостях был. Мало ли… Но он не пошел домой, а головой закрутил. Озирался, как я понял. И потом пошел к стоянке такси. Честно, мне показалось это странным, но я тут же забыл. Постарался забыть. В моем возрасте забивать память такими фрагментами ни к чему. То, что ценно, ускользнет. А вот сейчас вы сказали, и я вспомнил. Отчетливо, как вчера это было. Можете по камерам посмотреть. У нас все дворы в камерах. И таксистов опросить. Уходил он из дома. Совершенно точно уходил в тот вечер! Когда вернулся, не знаю. Но мы пробыли на улице до девяти вечера. В его окнах света не было.

– Не было, – подтвердила Вероника Андреевна. – Странный, злобный тип… Разберитесь с ним!..

Дома Власова не оказалось, иначе Артамошин прямо сейчас забрал бы его в отдел. И свет в квартире не горел. Капитан высчитал с подсказки соседей его окна.

Он позвонил в отдел и доложил Егору. Он уже знал, что с его Машуней все в порядке и Шныров ждет допроса.

– Надо оставить у подъезда наблюдение, капитан. Я распоряжусь, – ответил Егор. – А то еще, чего доброго, папа бросится сына искать.

– Зачем?

– Чтобы убить! У него, судя по нашим подозрениям, это лихо получается. Вошел во вкус!..

Власова привезли в отдел на следующее утро. Тот, оказывается, был все время дома. Просто не счел нужным открывать Артамошину, прекрасно рассмотрев того в дверной глазок. А утром забылся и выскочил за хлебом. Привык мужчина баловать себя по утрам свежей выпечкой.

Тут его и приняли оперативники, ведущие наблюдение за подъездом.

– Егор, можно я проведу допрос? – Артамошин глянул на друга, сидевшего перед ним с воспаленными от бессонной ночи глазами.

– Проводи. У меня Машка всю ночь капризничала. Шныров вчера слова не промолвил. Соизволил переночевать в следственном изоляторе. Задерживай, говорит на семьдесят два часа. Я не против. Идиот! На Власова меня просто не хватит. Я понаблюдаю…

– Гражданин Власов, вы подозреваетесь в совершении убийства своей супруги – Власовой Инги Сергеевны, своей любовницы – Авдеевой Ольги Витальевны, а также в убийстве Светланы Невзоровой, – не глядя на мужчину, зачитал Артамошин. – Вы можете хранить молчание и дождаться своего адвоката, если такового у вас нет, мы готовы предоставить вам общественного защитника.

– Капитан, вы с ума сошли? – совершенно спокойно отреагировал Власов, сидя в комнате для допросов в расслабленной позе: нога на ногу, руки сцеплены на колене. – О каких убийствах речь? Когда я бежал от истерики своей жены в день ее убийства, она была еще жива и голосила так, что…

– Совершенно верно, – перебил его Артамошин. – Только это не она кричала, не ваша жена. Через усилитель шла запись с магнитофона, который потом у вас странным образом исчез.

– Ну да. Его украли, – подергал плечами Власов, не меняя позы. – А о записи… Вообще не понимаю, о чем вы говорите. Когда я уходил из дома, Инга была жива и истерично орала мне вслед. Мы снова поцапались с ней из-за сына. Она орала как ненормальная, потому что я не дал ей денег. Все.

– Нет, не все, Глеб Владимирович.

Артамошин проникновенно глянул на отставного полковника. Он опять не мог разобраться в его мимике. Лицо как из камня высечено. Ни единого намека.

– Первое, магнитофон у вас не украли. Вы сами его выбросили на следующий день после убийства жены. Заехали в лесополосу, достали из машины пакет и забросили его в Змеиный овраг, убедив себя, что туда никто не полезет. Дурная слава за тем местом… Почему не сожгли? Ах да, в том магнитофоне очень много металлических частей, не сгорят. А доменной печи у вас нет. Кстати, пока вы не стали ничего отрицать, скажу, что у нас имеется свидетель всех ваших манипуляций с пакетом, в котором находился магнитофон. Он под протокол дал показания. И выступит в суде.

– В суде? – Лицо Власова впервые исказило что-то вроде страха. – В каком суде, помилуйте!