Свинцовая воля - Валерий Георгиевич Шарапов

и дело оборачивался назад, боясь угодить под маневровый паровоз, который постоянно находился в движении. В один из таких критических моментов, когда насыпной вагон, должно быть с зерном, толкаемый пыхтящим паровозом, проходил практически в метре от него, Чуня едва не проглядел двигавшиеся на расстоянии пятнадцати шагов слева тени людей в милицейской форме. Они двигались, будто привидения, перемещаясь в его сторону абсолютно без звука, потому что треклятый паровоз своим шумом напрочь глушил звуки их шагов и бряцанье оружием.

Чуня испуганно икнул от неожиданности, проворно развернулся и на коленях пополз по щебенке, чувствуя, как в кожу больно впиваются острые камни. Метров через пять он торопливо поднялся и, пригибаясь, держа в руке немецкий автомат «шмайсер», побежал, почему-то петляя, как заяц, к своим подельникам, которые в это время разгружали вагон с соболиным мехом.

Разминувшись с Косьмой, который пер на своем горбу огромный мешок с кожами к полуторке, стоявшей внизу высокой насыпи, Чуня вплотную приблизился к Ливеру, руководившему разгрузкой. Он стоял возле распахнутых настежь дверей вагона и бурно жестикулировал, раздраженно отдавая короткие команды и взывая к разуму оголтелых налетчиков.

– Дохлый, шевелись, падла! Рохля, удавлю, паскуда! Только попробуй заныкать хоть одну шкурку. Рында, мать твою, бери вот тот мешок… справишься. Морду вон какую отъел!

– Ливер, Ливер, – затараторил Чуня, едва ли не упершись своей кривившейся от волнения и страха физиономией в грудь главаря, – там легавые! Человек десять, а может, и больше. – Бандит указал через свое плечо грязным большим пальцем с отгрызенным ногтем: – Должно быть, по наши души!

– Волну не гони, – злобно пробурчал Ливер и взглянул поверх его головы. Увидев вдалеке несколько мелькнувших серых силуэтов, предусмотрительно прятавшихся за вагонами, он распорядился: – Как только нехристи окажутся на виду… между тем и тем вагонами, вали их на хер…

– Это мы могем, – осклабился Чуня; торопливо вернулся в конец теплушки, удобно расположил ствол автомата на сцепке и стал ждать, когда приблизятся милиционеры, нетерпеливо переступая ногами, поминутно сплевывая набиравшуюся в рот слюну и зло бормоча: – Застукали, падлы. Но ничего, Ливер знает, что делает.

Тем временем Ливер глазами отыскал Веретено, лихорадочно пихавшего шкурки в обширные мешки; негромким свистом подозвал его к себе.

– Жора, передай нашим, что менты на хвосте… Пора сматываться. У машины встретимся. Быстро!

Стремительно съезжая на подошвах сапог по насыпи, Ливер вдруг услышал за спиной отдаленный хриплый голос, доносившийся из-за разграбленного ими вагона:

– Граждане бандиты, сдавайтесь! Вы окружены! Сопротивление бесполезно!

«Ишь ты, – подумал главарь, – на понт берет, падла», – но на всякий случай пригнулся, чтобы не привлекать к себе внимания, стараясь, чтобы голова не торчала на фоне светлеющего неба. «Чего же там Чуня медлит, – вновь подумал он, и в эту минуту четко, как швейная машинка, застрочил автомат Чуни: было слышно, как пули, ударяясь в рельсы, рикошетили, со звонким цвиканьем улетали куда-то в пространство и в дощатые стены вагонов. – Молоток, парень, дело свое знает!»

Мимо, опережая его, кубарем скатился Лиходей, держа в одной руке трофейный вальтер, а в другой – связку соболиных шкурок.

– Брось, гнида, – рявкнул Ливер. – Сейчас не до этого… быть бы живу!

Он сходу толкнул в грудь поднявшегося Лиходея. Тот от сильного тычка опрокинулся на спину, высоко задрал свои худые ноги в обтягивающих брюках, выставив на обозрение лопнувшую подошву левого ботинка. Выронив шкурки, Лиходей тотчас испуганно вскочил, окрысился, обнажив зубы.

– Ты это… не особо, – в запарке крикнул он озлобленно.

Лиходей вновь хотел было поднять шкурки, но тут наверху насыпи открылась такая пальба, что стало не до них. Одновременно с Ливером он вскинул пистолет, направив его стволом вверх; настороженно ловя тревожным взглядом каждое движение на гребне, они стали медленно отступать к машине, которая стояла внизу, груженная мешками с мехом.

В это время Чуня, видя, что его обходят, и поддержки ждать неоткуда, потому что его дружка Дохлого убили сразу, как только тот в горячке выбежал на открытое пространство, стреляя от живота веером в наседавших милиционеров, необдуманно повернулся спиной к легавым и бросился в панике бежать. Но не успел он сделать и пяти шагов, как пуля, выпущенная Сашей Дроковым, сбоку пробила его легкое насквозь и застряла в позвоночнике. Всхлипнув черной пузырившейся кровью, Чуня упал лицом вперед, угодив переносицей точно на рельс, поскреб немного носком сапога щебень и затих.

Толстый, неповоротливый Рохля почему-то решил бежать вдоль состава, на ходу, не глядя, отстреливаясь через плечо из пистолета ТТ. Ему оставалось каких-то несколько шагов, чтобы скрыться за ржавым паровозным котлом, но он не смог быстро перелезть через колесную пару, лишь на секунду задержался, и в этот короткий миг его поразила очередь из ППШ, исковеркав рваными отверстиями пухлую грудь, вырвав в нескольких местах окровавленное мясо. Рохля так и остался сидеть верхом на колесной паре, крепко обняв ее остывающими руками.

Немного повезло верткому Бесу, которому удалось перед собственной смертью застрелить из «шмайсера» одного из милиционеров. Они сошлись как на дуэли, неожиданно выйдя навстречу друг другу из-за цистерны с нефтью. Бес и стрелял-то от растерянности, непроизвольно нажав спусковой крючок, как только перед ним возникла стройная фигура молоденького милиционера. Зато тот стрелял целенаправленно, устояв на ногах, практически убитый, в упор расстреляв едва ли не всю обойму из служебного ТТ в своего ровесника бандита.

На гребне насыпи появились несколько милиционеров; Ливер с Лиходеем тотчас открыли по ним прицельный огонь, и они залегли. Тут как раз справа и слева под уклон, вниз, огромными скачками побежали другие бандиты, суматошно размахивая руками, боясь даже на мгновение притормозить, чтобы не угодить под выстрелы. Но как они ни старались сохранить свои жизни, через минуту стало ясно, что усилия их тщетны, потому что бандиты действительно оказались в окружении: люди Никишина скрытно зашли с левой стороны и теперь открыли шквальный огонь из всего находившегося при них оружия – пистолетов и ППШ.

Первым запнулся Рында. Он на бегу кувыркнулся через голову, пропахал широкими плечами дерн и, выронив «шмайсер», остался лежать на склоне с вывернутой набок головой, с вытянутыми вперед руками, намертво вцепившись скрюченными пальцами в траву. А вот хитрый и изворотливый Веретено, очевидно, настолько трепетно проникся любовью к преступной жизни, что вдруг упал на колени, проехав по мокрой от росы