Крепость лжецов - Иван Константинов

Мари медленно поклонилась своей партнерше, и кратер взорвался ревом аплодисментов.

– На небе, и на земле будут следить за каждым твоим движением. Наша слава затмит все, что было прежде, и величайшие из королей будут смотреть за нашей игрой, затаив дыхание.

Рев усилился, и Мириам заметила, что по одному из боковых проходов кто-то идет. Свет, льющийся прямо в глаза, скрывал его лицо, и она могла различить только высокую фигуру, сопровождаемую целой свитой теней.

– И даже первый король, которому предстоит объединить все крепости в одну, будет прислушиваться к твоим словам.

Существо, скрытое светом, исчезло в одной из ниш, заняв свое место, и освещение начало меркнуть. Сцена продолжала сиять, над ней снова загорелись экраны, отображая новое лицо Моны в десятках ракурсов. И в наступившей тишине, поглотившей кратер, она внезапно проговорила:

– История великолепна, как всегда. Но почему сегодня в твоих словах я чувствую ложь?

Мир застыл, будто ожидая ответа. Мари вопросительно подняла брови, но Мона заговорила снова:

– Обман – это наше единственное оружие. В последние дни он во всем, что мы делаем. Но разве ты не видишь – теперь он проник и в твою сказку?

– Мона…

– Ты больше не веришь в то, что говоришь!

Она взмахнула рукой – и черное небо над ними рассекла огненная трещина, разорвав его, точно ветхий холст. Еще один взмах сокрушил декорации у них за спинами, поглотив пылающую крепость и большую часть сцены, бросив их обломки в еще одну расщелину, зияющую в ткани мира.

– Что ты делаешь? – С явным трудом сохраняя спокойствие спросила Мари.

– Мне не нужен этот мир, если ты врешь мне! Если не веришь в него – то и я не буду!

Следующая трещина прошла через башни, возвышающиеся над кратером, переломив их, как спички. Мона прыгнула со сцены в проход, и пошла по нему, между застывшими рядами зрителей. Затем обернулась и закричала:

– Мне не нужны ни толпы, ни короли… особенно тот, единственный, чье лицо ты почему-то скрыла!

Кратер треснул пополам, обрушиваясь в огненную бездну, и мир зашатался, рассыпаясь на части. Мари, все еще стоя посреди сцены, протянула руки – и вокруг снова возникла маленькая комната, кровать с гнездом из одеял. Мона как прежде лежала в ее объятиях, прижимаясь затылком к плечу.

– Может быть, ты просто выросла из сказок? – Прошептала Мари.

– Пообещай, что не станешь лгать мне. – Попросила Мона в ответ. – Даже если все между нами рухнет, мы вырастем, и станем другими – пообещай!

– Конечно, я… обещаю. – Глаза Мари заблестели от слез. Мириам обрадовалась, что не может ощущать ее цветов – это было бы уже слишком. Мона этого не видела – она закинула руки назад, охватывая ладонями лицо подруги, ощупывая его…

Будто не осмеливаясь посмотреть.

Комната повернулась, повинуясь поспешному прикосновению Мириам. И сразу же исчезла, растворилась в окружающем движении прежде, чем она увидела еще хоть что-то – заставив ее вздохнуть с облегчением.

– «Мне не нравится подглядывать.» – Пояснила она застывшим конструкциям вокруг. – «Чтобы разделять чьи-то чувства, нужно быть внутри, а не снаружи. А так – нечестно.»

– «У меня нет такого выбора.» – Признал голос.

– «Но почему я увидела именно их?»

– «Ваши таланты связаны, а чувства соприкасаются. Ты желала знать о них больше.»

– «Я боюсь за них, и мне их жаль. Почему ты заставляешь их выполнять эту миссию – они же твои дети, разве нет? Мари очень плохо от того, что ей придется сделать.»

– «У них есть лишь одна миссия – и она принадлежит только им. Они не следуют моим приказам.»

Мириам задумалась, переваривая услышанное.

– «Значит, это их собственный план? Этот спектакль, цветок на площади, и… король?»

– «Они мои дети, и это их право – решать.»

– «Тогда я спрошу об этом у них – чтобы не подсматривать, и не подслушивать больше. И, мой следующий сон – можно он будет… обо мне? Чтобы это была не чужая жизнь?»

– «Я часто вижу сны о тебе.»

– «Правда? И какие они?»

Под ногами хрустело стекло.

Несколькими часами раньше оно было песком, пока его не расплавил нестерпимый жар от оружия, название которого не удержалось в памяти Мириам. Осталось только ощущение тепла, исходящего от остатков хайвея под ногами, и прикосновения лучей заходящего солнца, окрашивающего холмы по правую руку в нестерпимо-оранжевый цвет.

Бетонная громада, возвышающаяся впереди, отбрасывала под себя узкую, угольно-черную тень. Точно раскинутые крылья неведомой мертвой птицы, ее бастионы, увенчанные острыми башнями, уходили вправо и влево, закрывая горизонт перед Мириам. Издалека бетон казался грязным, словно запятнанным черным машинным маслом. Беспощадное солнце высвечивало каждую трещину и шрам от неизвестного оружия на его поверхности, обнажая следы недавнего боя. Нескольких башен не хватало, а прямо перед Мириам, в конце залитого стеклом хайвея, возвышалась громада ворот. Бетонные створки, потрескавшиеся и оплавленные, между двух титанических опор, удерживающих стены – к ним направлялась Мириам.

Ее наполняло спокойствие. Тень, падающая справа ей под ноги, принадлежала Арго. Она чувствовала его рядом, за своим плечом, как собственную руку. Размеренное дыхание, позвякивание пластин странной брони, и легкое гудение оружия, лежащего у него на плече. Лишь отдаленно напоминающего меч, и способного оставлять глубокие шрамы даже на бетоне – вроде тех, на стенах города перед ними. Они шли по дороге, после недавней битвы, и ничего не боялись.

Она чувствовала чужие взгляды, присутствие множества людей вокруг. Надежду тех, кто остался позади, среди дюн и боевых машин, готовых к новому штурму. Испуг и недоверие наблюдателей, скрывающихся за стеной. Боль раненых и молчание убитых, разлитые в воздухе.

Стекло трескалось под армированными подошвами ботинок, шелестели невидимые моторы, стабилизирующие каждый шаг. Она поднесла руку к лицу, рассматривая миниатюрные металлические пластины, составляющие перчатку, бегущие по руке. Точно чешуйки, они накладывались друг на друга, плотно облегая тело, и оставляя полную свободу движений.

Ворота приближались. Над городом сгустились облака, раскрашенные оранжевым, и через них, тонкими иглами пробивались лучи орбитальных лифтов – не одного, как в Атланте, а сразу трех. В бойницах с обеих сторон ворот горели цвета защитников, и она всматривалась в них, все так же сохраняя спокойствие. Дыхание Арго рядом ускорилось, и она улыбнулась, успокаивающе. Ощущение от улыбки было странным, будто что-то сковывало правую половину ее лица, и она дотронулась до нее пальцами в металлической перчатке.

Металл соприкоснулся с металлом. По виску и скуле, над щекой, бежали металлические нити, крепясь прямо к коже, соединяясь в узелки, на ощупь напоминающие камешки или кусочки стекла. Будто плетеное украшение, из тех, что носят богатые горожанки. Это открытие испугало ее, на секунду – но та Мириам, которой она стала в этом сне, была слишком уверена в себе, чтобы поддаться страху. Она вскинула голову, глядя на ворота, и город за ними. По украшению на лице побежали невидимые острые искры, заставляя шевелиться чешуйки, составляющие броню.