Гражданин Бонапарт - Николай Троицкий

Наполеона задевало, конечно, хладнодушие Жозефины. Писала она ему - как ранее из Парижа, так и теперь из Милана - редко и сдержанно. «Твои письма холодны, точно им по пятидесяти лет! - упрекает он ее с досадой и болью. - В них только дружеские чувства поздней поры жизни. Фуй, Жозефина!»[579] Но поверить в измену Жозефины, представить это себе он не мог - до тех пор пока не наступило 27 ноября 1796 г. Заглянем в тот день, чтобы закрыть тему «Наполеон и Жозефина в Италии».

Итак, 27 ноября, в субботу, счастливый после блистательной победы при Арколе, Наполеон приезжает в Милан. Буквально врывается во дворец Сербеллони, взлетает по лестнице на галерею второго этажа, где располагались их спальные комнаты и будуар Жозефины, и там узнает от прислуги: Жозефина уехала в Геную, где занимался тогда армейскими поставками капитан Шарль. Наполеон все понял. Сигналы его родных и друзей об измене Жозефины, казавшиеся ему ранее неправдоподобными, подтвердились. «Я лечу в твои покои, - пишет он ей в тот же день с горечью отчаяния, - я ведь бросил все, чтобы увидеть и обнять тебя. Но тебя здесь нет . Я не прав, что требую от тебя любви, равной моей: можно ли требовать, чтобы кружева весили столько же, сколько золото? Но я все-таки заслуживаю уважения к себе и бережливости с твоей стороны»[580].

Все дни с 27 ноября до 1 декабря, когда Жозефина вернулась к нему в Милан из Генуи, расставшись там с Шарлем, Наполеон был сам не свой от пережитого потрясения. На него было страшно смотреть: «Бонапарт бледен, худ - кожа да кости, глаза у него блестят, как в лихорадке», - с тревогой говорил о нем прибывший к нему из Парижа от Директории генерал А. Ж. Г. Кларк[581].

По воспоминаниям герцогини Л. д’Абрантес, Наполеон будто бы даже «хотел убить своего соперника», но едва ли он мог унизить себя до такой степени. Как главнокомандующий он повелел расследовать финансовые операции армейских поставщиков и, как только обнаружилась причастность капитана Шарля к мелкой афере с деньгами для армии, тот «был исключен из списка офицеров и отослан в Париж»[582].

Жозефина, вернувшись из Генуи и увидев, сколь мучительна боль Наполеона от ее измены, словно прозрела: бросилась к нему в объятия и с того дня стала нежна с ним, как никогда ранее. Но «коготь ревности (по выражению А. Кастело) уже оцарапал его сердце». На этот раз он простит ей измену и будет с ней вновь нежным и любящим. Но теперь без прежней страсти и поклонения. Еще недавно Жозефина писала о нем своей тетке Мари Эжени де Реноден: «Муж целыми днями восторгается мною, как будто я - божество»[583]. Теперь она перестала быть для него божеством. Он еще любит ее, но уже просто - как женщину.

Вернемся, однако, к боевым действиям Итальянской армии Наполеона Бонапарта летом и осенью 1796 г.

Любовные страсти отвлекали Наполеона от его военных забот, но не настолько, чтобы притупилась в нем острота полководческой реакции на такие заботы. Он не терял контроля над положением дел на фронте, старался проникнуть в планы Д.-С. Вурмзера и настойчиво требовал у Директории подкреплений, обещанных ему в апреле, но так и не прибывших до августа. А тем временем Вурмзер, располагая двойным перевесом в силах, «приступил к выполнению своей миссии - с боями прийти на помощь Мантуе и затем выгнать французов из северной Италии»[584].

План австрийского наступления на Мантую составил начальник штаба Вурмзера, тогда еще полковник Франц Вейротер (1755 — 1806) - ученик знаменитого австрийского фельдмаршала Ф.-М. Ласси, будущий генерал, служивший в 1799 г. в штабе у А. В. Суворова, а в 1805 г., перед битвой при Аустерлице, у М. И. Кутузова. Согласно этому плану, австрийские войска должны были идти к Мантуе двумя колоннами, одну из которых численностью в 32 тыс. человек возглавлял сам Вурмзер, а другую - около 20 тыс. человек - генерал Петер-Витус Кважданович, еще один ветеран Семилетней войны. Две колонны, следуя разными дорогами, по замыслу Вейротера, должны были дезориентировать французское командование и обеспечить себе больше возможностей для любого маневра[585].

Наполеон, со своей стороны, задумал разбить обе австрийские колонны порознь. Для начала он 31 июля снял осаду Мантуи: по его приказу дивизия Серрюрье «сожгла осадные лафеты и платформы, побросала порох в воду, зарыла в землю снаряды, заклепала орудия»[586] и присоединилась к дивизиям Массена и Ожеро. Силами трех дивизий Наполеон ударил по колонне Кваждановича и в двух сражениях-1 августа у Сало и 3 августа у Лонато - разгромил ее. Кстати, вечером 4 августа под Лонато случился трагикомический эпизод. Три батальона австрийцев (не менее 4 тыс. человек), поспешно отступая с поля боя, заблудились и вышли вновь к Лонато с противоположной стороны, когда Наполеон только что въехал туда с охраной из 1200 «гидов». Австрийцы прислали к нему парламентера с требованием сдать им город. О том, что и как было дальше, читаем в записках Наполеона.

«Наполеон приказал своему многолюдному штабу сесть на коней, затем привести к нему офицера-парламентера и развязать ему глаза среди шумного движения главной квартиры. “Скажите своему генералу, - заявил ему Наполеон, - что я даю ему восемь минут срока для того, чтобы сложить оружие. Он оказался в кольце французской армии. По прошествии этого времени пусть не надеется больше ни на что!” Измотанные и проплутавшие в течение двух дней, не уверенные в себе, не зная, что делать, эти 4000-5000 человек сложили оружие»[587].

А что же Вурмзер? 1 августа он со своей колонной вступил в Мантую и там долго радовался, увидев, в каком беспорядке французы оставили крепость (должно быть, как ему могло показаться, испугавшись его): повсюду - пустые траншеи, перевернутые и заклепанные орудия, обломки лафетов, платформ и различного оборудования. Пока он радовался, ему сообщили, что Кважданович разбит у Сало и отступает к Кастильоне. Вурмзер тотчас выступил ему на помощь и уже на подходе к Кастильоне узнал о втором поражении Кваждановича при Лонато. Когда же войска Вурмзера, подбирая остатки колонны Кваждановича, подошли к Кастильоне, они встретили здесь французскую армию, занявшую отличную позицию на высотах перед городом. Так, с утра 5 августа 1796 г. началась битва при Кастильоне.