Гамбит некроманта - Светлана Алексеевна Кузнецова

разглядев смертельно-бледное, усталое и осунувшееся, но по-прежнему безупречно-красивое лицо, лишенное и возраста, и намека на принадлежность к какой-либо из людских рас, существующих сейчас на планете. — Как же ты напугал меня!

Он промолчал, слегка склонил голову к плечу, нахмурился — точно услышал, но словно бы не осознал смысл ее восклицания. Смоляная бровь дернулась в характерном удивленно-насмешливом жесте, вернее, сделала намек на него.

— Что с тобой, друг мой? — обращение сорвалось с губ раньше, чем Лина подумала о том, что все могло перемениться за столько лет, и, немедля, обругала себя последними словами: какая разница поменялось ли его отношение к ней, сама-то Лина не собиралась отказываться от дружбы и, тем более, благодарности. Именно Некр спас ее несколько десятков лет назад, прикрыв и от своих, и от чужих, и от безликой металлической и пороховой смерти! Она жива лишь благодаря ему — отменить не выйдет. — Да на тебе лица нет! Краше в гроб кладут.

Последнюю фразу она произнесла не просто так. Находись глава Гильдии некромантов перед ней воплоти, в здравой памяти и разуме, непременно съязвил бы и напомнил о том, что и кладут, и поднимают, а порой и встают сами, коли приспичит или желание имеется. Однако Некр остался безразличным к ее словам.

— Чего ты хочешь?..

Наконец-то она задала правильный вопрос, хотя лучше бы его не произносила. Тонкие, аккуратно очерченные губы с коростой запекшейся крови на нижней дрогнули. Лопнула потревоженная ранка, блеснула алым неестественно-яркая в столь неверном свете кровь, потянулась струйкой вниз, по подбородку и по шее, заставив задохнуться от острого желания стереть ее, а заодно и вспыхнувшее свечой в глухой ночи отвратительно-плохое предчувствие. Возможно, она сумела бы отвратить беду, но уже потянувшиеся к его лицу пальцы Некр перехватил неуловимым ее взгляду, быстрым движением, сжал не больно, но пресекая даже саму мысль попытаться вырваться.

— Ты идешь со мной.

— Постой… зачем? Куда?.. — голос дрогнул, но какая по сути разница, если ее так и так не слышат? То есть слышат, но не понимают — это в тысячи, миллионы раз страшнее.

— Не бойся, вреда я не причиню.

— Было бы кого бояться! — выкрикнула Лина дерзко и даже зло. — Хотел бы убить, вел себя иначе. К тому же повелители Нави не простят! — ну да, это были непреложные истины. Последнюю сам же Некр ей и втолковывал, сидя на собственном походном мешке в каком-то окопе: грязный, с пробитой осколком, наскоро перевязанной головой, белесым шрамом, пересекающим бровь, нынче совершенно невидным, подбитой скулой, насмешливо-злой, легкий и пьянящий, словно молодое вино, которое Лина искренне любила, сколько себя помнила.

Он совершенно не опасался ее силы и просил не бояться его.

«Ты все равно не могла и не можешь повлиять на мое решение, — говорил он чуть надменно, лениво растягивая слова. — Я принял его, еще до знакомства с тобой. И записал! Приведя аргументы, способные убедить, если не любого, то меня точно».

«А если я попрошу уничтожить эти записи?» — спросила тогда она из чувства противоречия и желания чуть-чуть укусить настолько самоуверенного сверха.

«А вот это фигушки, фройляйн, — интонационно выделив обращение, усмехнулся Некр. — Я ведь сам не помню, как это сделал и куда их засунул», — сказал он и состроил такую гримасу, что она — действительно перепуганная насмерть, отчаянно желавшая выжить, плачущая каждую ночь, — рассмеялась.

Некр немало сил приложил к созданию коалиции, и он же твердо решил отойти от поставленной лидерами Ордена и метаморфов, а также согласными с ними колдунами и ведьмами задачи уничтожить библиотекарей — всех, кого только сумеют отыскать. Лина сверхов не винила, наоборот: заваривших эту кашу следовало убить и осудить вместе с фашизмом. Если заодно прервут и ее жизненный путь — невелика потеря. Как бы ей ни хотелось жить, разделаться с темными «кукловодами» важнее. Однако Некр считал иначе и полностью соглашался с повелителями Нави в том, что светлых библиотекарей нужно охранять.

И вот теперь он вернулся… ворвался в ее жизнь — изнеможенный, больной, с потухшим и пустым взглядом!

— Да очнись же ты! — от звонкой оплеухи, зачесалась-заколола ладонь, а кожа заныла. Каково было некроманту Лина решила не думать, к тому же он даже не вздрогнул и препятствовать ей, тем более давать сдачи счел ниже собственного достоинства, хотя вряд ли считал невозможным поднять руку на женщину в принципе: и среди сверхов, и среди людей встречаются разные твари, которых точно не стоит выделять по половому признаку, если, конечно, желаешь жить долго и счастливо.

— Тебе ничего не угрожает, — повторил он холодным, безразличным тоном. — Я отведу тебя в особняк. Ни в чем нужды не возникнет.

Кроме свободы — повисло в воздухе непроизнесенным. Но вовсе не заточение в подвале или комнате волновало Лину. Не виси над ней то, что она полагала долгом, она обрадовалась бы и Некру (она была искренне счастлива увидеть его, пускай и такого), и этому нелепому похищению. Полно! Она сама постучала бы в дверь гильдейского особняка и попросила убежища, прекрасно зная, что отказа не будет. Но ведь и доверия — тоже. Особенно сейчас. А ей требовалась возможность действовать и перемещаться — незаметно, без лишних глаз и ушей — по городу.

Некроманты и, возможно, Орден ищут темного собрата. Однако никто из них и не подозревает скольких невинных и обреченных сняла Лина с крючка навязанной тем жертвенности, вовремя преступив им путь, якобы случайно столкнувшись в метро, вылив кофе на новую юбку или брюки в кофейне. Все они были, может, и не идеальны, но интересны — люди, настоящие, которых озлобили, вытащив из памяти все их неудачи и страхи, заставив возненавидеть самих себя. И ладно бы Лина знала заранее, по кому ударит темный библиотекарь (в этом случае помощь некромантов пришлась бы очень кстати), но она понимала это в последний миг, когда следовало бежать изо всех сил и спасать, как угодно, переключать внимание на себя, вызывать агрессию, успокаивать, располагать, вновь заставлять поверить в себя и жизнь вокруг. И глупы те, кто утверждает, будто библиотекарям подобное — раз плюнуть. Это убивать просто, а возвращать к жизни — нет.

Она искренне хотела бы пойти с ним, но жить под защитой некроманта — равносильно обитанию в логове хищного и доброго дракона: очень здорово, ничего не угрожает, всегда будешь накормлен, обогрет, развлечен беседой, но просто так, ничего