Зеркальные очки. Антология киберпанка - Джеймс Патрик Келли

Из объяснения, которое Кремень запомнил дословно, он понимает лишь описание ужасной смерти. Но этого достаточно.

Кремень на секунду останавливается: знакомый голос. Это Мэри, торговка крысами, она по секрету рассказывает о следующей благотворительной поставке одежды. Кремень думает, что она находится на внутреннем краю толпы. Мэри понижает голос, разобрать слова невозможно, а услышать стоило бы. Он осторожно протискивается вперед из плотного кольца людей…

Мертвая тишина. Все застыли и притихли. Кремень ощущает, как заполняется пустое пространство между охранниками: кто-то встал в дверном проеме.

— Вот вы, — раздается изысканный женский голос, — босоногий молодой человек в… — она медлит, подбирая правильный эпитет для того, что скрыто под коркой грязи, — красном спортивном костюме. Подойдите сюда, пожалуйста. Я бы хотела поговорить с вами.

Кремень не понимает, что это о нем (в красном?..), пока не чувствует на себе тяжести окружающих взглядов. Он пытается вертеться, уворачиваться, финтить, но уже поздно. Десяток услужливых лап хватает его. Он уклоняется, ветхая ткань рвется, но руки держат его за плоть. Он кусает, пинает, бьет куда ни попадя. Тщетно. В борьбе он не издает ни звука. В конце концов его, все еще извивающегося, протаскивают через невидимую линию, разделяющую миры столь же верно, сколь непреодолимый забор меж Брунглями и остальными двадцатью двумя ЗСТ.

Его обволакивает запах корицы, охранник прикладывает сзади к шее что-то металлическое и холодное. Такое впечатление, что все клетки мозга вспыхивают одновременно, и тут опускается тьма.

Трое людей выдают свое присутствие очнувшемуся Кремню с помощью запахов, вытесняемого воздуха, голосов и четвертого неуловимого чувства — он его всегда определял как «ощущение жизни».

Сзади — крупный мужчина, дыхание его затруднено, причиной чего, без сомнения, служит запах, издаваемый Кремнем. Должно быть, это охранник. Слева — человек пониже (женщина?), пахнет цветами. (Кремень однажды нюхал цветок.)

Впереди — мужчина за столом.

Кремень не ощущает никаких последствий применения того, что к нему применили, если полная дезориентация таковым не является. Он не имеет понятия, почему его сюда притащили, и желает лишь вернуться к знакомым опасностям Брунглей.

Но он понимает, что просто так его не отпустят.

— Этот человек задаст вам несколько вопросов. — У женщины самый приятный из всех слышанных Кремнем голосов. — Когда вы ответите на все, я задам вам еще один. Хорошо?

Кремень кивает; похоже, у него нет выбора.

— Ваше имя? — спрашивает сотрудник Иммиграционной службы.

— Кремень.

— Это полное имя?

— Так все меня называют.

(Невыносимая, раскаленная добела боль — оборвашке, пойманному, когда он подглядывал, как кромсали труп, вырвали глаза. Он даже не вскрикнул, нет, отсюда — Кремень.)

— Место рождения?

— Вот эта самая куча говна. Где еще?

— Родители?

— Что это?

— Возраст?

Он пожимает плечами.

— Можно выяснить позже, просканировав клетки. Мне кажется, достаточно, чтобы выдать вам карточку. Сидите, не двигайтесь.

Кремень ощущает, как его лица касаются будто бы теплые заточенные карандаши. Секунду спустя от стола раздается жужжание.

— Вот ваш сертификат о гражданстве и допуск в систему. Не потеряйте.

Кремень протягивает руку в направлении голоса, получает пластиковую карточку, хочет засунуть ее в карман, но обнаруживает, что их отодрали в ходе потасовки, и продолжает бережно сжимать пластик, словно это золотой слиток, который могут в любой момент отнять.

— Теперь моя очередь. — Голос женщины словно смутное предчувствие любви. — Вы хотите работать?

Задет детонатор мины: работа, о которой даже нельзя объявить на публике? Должно быть, настолько хреновая, что не лезет даже в корпоративную шкалу.

— Нет, спасибо, мисс. Моя жизнь не сильно ценна, но это все, что у меня есть. — Он поворачивается, чтобы уйти.

— Хоть я и не вправе вдаваться в детали до тех пор, пока вы не примете предложения, уточню, что контракт, который мы подпишем, подразумевает работу категории один.

Кремень застывает. Должно быть, злая шутка. Но что, если правда?

— Вы сказали «контракт»?

— Офицер, — командует женщина.

Слышно нажатие на клавишу, устройство зачитывает контракт. Для необученного таким делам Кремня тот кажется вполне честным, ловушек не заметно. Работа категории один на неопределенное время, каждая из сторон может прервать контракт, описание деятельности будет приложено позднее.

Чтобы решиться, достаточно пары секунд. В голову лезут воспоминания о ночах страха, днях боли, проведенных в Брунглях, о единственной радости — выживании. Он лишь чувствует необъяснимое сожаление о секретном источнике чистой воды, который сумел вынюхать. Но и оно проходит.

— Мне кажется, вам нужно это для подписи. — Кремень протягивает недавно обретенную карточку.

— Мне тоже так кажется, — смеется женщина.

Бесшумный, герметичный автомобиль движется по оживленным улицам. Несмотря на отсутствие шума снаружи, комментариев водителя о ситуации на дороге и частых остановках достаточно, чтобы окружающая их городская суета предстала воочию.

— Где мы сейчас? — спрашивает Кремень в десятый раз. Он не только хочет получить информацию, ему нравится, как женщина разговаривает. «Ее голос, — думает он, — звучит как весенний дождь, когда ты сам спрятался под крышей».

— Движемся через ЗСТ Медисон-парк.

Кремень довольно кивает. С тем же успехом она могла бы сказать: «На орбите, подлетаем к Луне», — созданный образ особенно не отличался бы.

Перед тем как отпустить Кремня, Иммиграционная служба произвела с ним некоторые процедуры: ему сбрили волосы со всего тела, пропустили его через вошебойку, заставили десять минут принимать душ с абразивным мылом, провели дезинфекцию, взяли анализы, сделали шесть прививок, выдали нижнее белье, чистый комбинезон и обувь (обувь!).

Непривычный запах собственного тела делает аромат духов женщины еще более привлекательным. Находясь в закрытом пространстве заднего сиденья, Кремень буквально купается в нем и в конце концов уже не может сдержать себя:

— Э-э-э… извините, эти духи… Как они называются?

— «Лилия долин».

Сладкозвучное название заставляет Кремня поверить, что его окружает иное — прекрасное столетие. Он клянется, что запомнит это навсегда. И сдержит клятву.

— Ой! — осознает он с ужасом. — Я даже не знаю, как вас зовут.

— Юнь. Юнь Тангейзер.

Юнь. Кремень. Юнь, Кремень и лилия долин. Юнь в июне с Кремнем в долине среди лилий. В его голове льется песнь.