Последняя тайна Лермонтова - Ольга Тарасевич

– Здравствуйте, – она приветливо улыбнулась. – Решили покататься верхом?

– Хотелось бы. Только, сразу предупреждаю, мне нужен конь понадежнее. Чтоб не сломался. В смысле, чтобы выдержал, – пропыхтел Вован, вытирая лоб рукавом синей байки. – Чего здесь у вас так жарко?

– А мы возле солярия. – Увидев мой недоуменный взгляд, она пояснила: – Да, специальный солярий для лошадей. Сейчас осень, уже прохладно. Конь в работе, на улице или в манеже, потеет. Мы его в попонке обратно в стойло ведем. А по дороге заходим в солярий, чтобы высох. Лошади – они ведь как люди, простудиться – проще простого.

Солярий. Потом мы минуем что-то вроде больницы – с медицинским оборудованием. Отдельные комнаты для амуниции, где девушка выбирает два седла и еще кучу каких-то непонятных вещей. Манеж (Олеся, красавица-амазонка, уже ездит по кругу). Еще одно просторное помещение, там животных тренирует персонал. Опять стойла...

Пожалуй, я хочу быть лошадью из этой конюшни – хороший уход, любовь, внимание и яблоки гарантированы.

А Панин, похоже, не миллионер, а миллиардер. Я даже боюсь подумать, сколько стоит все это – животные, здания, зарплата для сотрудников.

Я не думаю об этом, и все-таки следующая мысль бьет меня, как шаровая молния.

Завещание.

Михаил переписал завещание.

И в нем появился Андрей...

Пошли вон, глупости и подозрительность! Живо вон, я сказала!

– Это мой конь? Ну ничего такой, крепкий. Кстати, это ведь конь? Или кобыла? – Вован деловито осмотрел вороную лошадь с роскошной гривой и удовлетворенно поцокал языком. – То, что надо!

– Это мерин, кастрированный конь, – девушка открыла дверь, погладила умную морду. – Здесь стоят только пожилые лошади и очень смирные. Вы же первый раз пришли, я вас раньше не видела. Вам надо с самых послушных животных начинать. С этими лошадьми вы получите от прогулки удовольствие. А самцов вообще, если не используют как производителей, как правило, всегда кастрируют. Они неспокойные, кусаются, могут понести, если все лишнее не отрезать. А после кастрации становятся такими умными и понятливыми...

– Лишнее – ну вы скажете тоже! Бедные мужики, – простое лицо Пауэрлифтинга выражает искреннее сочувствие. – Совершенно никаких радостей жизни у них не осталось.

Вован не прав. Радостей у животных более чем достаточно. Когда девушка закрепила на лошадях седла и мы вышли на улицу, я снова обалдела – хотя, казалось бы, больше восторгаться просто невозможно.

Огромное поле со всякими барьерчиками. Огороженный просторный вольер. А дальше, за полем, виден лес, обвитый лентой золотистых берез. Вот это простор! Что за красота! Я – вовсе не турист, но мне хочется снова и снова возвращаться в этот замок! Природа, сервис и развлечения здесь действительно великолепны!

– Левую ногу в стремя, а потом вторую ногу, приподнимаясь, забрасывайте через спину лошади, – распоряжается наша консультантка.

К моему огромному удивлению – мне досталась высокая крепенькая рыжая кобыла Марта – взобраться на лошадь оказалось довольно просто.

Высоко сижу, далеко гляжу. Впрочем, не все так гладко. Меня, похоже, чуть-чуть «штормит». Неужели на лошади укачивает?!

Пока я пытаюсь освоиться с Мартой, Вован пыхтит, как паровоз. Ужас какой: нога у него почти не поднимается, мужчина едва отрывает ее от земли – и все...

– А скамеечки у вас не найдется?

Девушка, пряча улыбку, удаляется, а Пауэрлифтинг виноватым голосом объясняет:

– В нашем спорте веса важны. Не растяжка, а веса. А если не надо, то и не работаешь особо по этому направлению. Ай, блин, елки-палки!

Еще бы ему не ругаться. Свидетелей позора все больше: на дворе появляются Олеся, Антон-Эмо, Стас (и на лошади с фотоаппаратом, огромная бандура висит на тонкой мальчишеской шее, вот маньяк!), Юля Семенова. Похоже, не нам одним пришла в голову мысль прокатиться перед ужином верхом!

Как уверенно они держатся в седле, а меня уже чуть подташнивает и голова кружится.

Впрочем, ерунда. Вован вон вообще забраться на коника не может, а ведь он моложе и вообще спортсмен! Сейчас все пройдет, мне надо просто немного привыкнуть к высоте, к лошади...

– Мы в лес! Наталия, догоняйте! – звонко крикнула Юля, и ее лошадь, светло-серый красавец английской породы, помчался вперед. – Смелее, кони послушные! Это так просто! Я тоже раньше на Марте ездила! Она умная, не бойтесь!

Я думаю дождаться инструктора, чтобы все выяснить: как управлять лошадью, какие проблемы возникают и что делать в чрезвычайных ситуациях.

Я даже вижу ту худенькую барышню, она тащит какой-то огромный ящик. Наверное, скамеек для того, чтобы взобраться на лошадь, не предусмотрено. Наш Вован – эксклюзивный особо одаренный случай!

А потом я немного шевелюсь в седле, собираюсь проехать навстречу инструктору, но с Мартой начинает творится что-то невообразимое.

Она срывается с места и несется вперед, поводья выскальзывают из рук, однако я успеваю вцепиться ей в гриву.

– Что мне делать?! Эй! Как ее остановить?!

Если вдруг девушка попыталась что-то прокричать мне в ответ, я ее уже не услышала.

Ветер в лицо, ветки-плети; как больно, когда лошадь мчится по ямам; что случится раньше: я упаду или меня стошнит?

В следующий момент седло летит в одну сторону, а я почему-то в противоположную, а время сходит с ума: каждая миллисекунда приближает меня к падению на сваленный ствол сосны, я различаю ветки, шершавую кору, да что там – каждую иголочку, и все это летит к моему лицу, животу. Но вместе с тем удара все не происходит, и я уже смирилась с болью, а столкновения по-прежнему нет, только предметы все ближе и ближе, и это все не заканчивается. Как страшно, невыносимо страшно...

Я верчу в руках части расколовшейся куколки. Рассыпался бисер, порвалась ткань, от красивого сувенира остались фактически одни обломки. А ведь Айо оказалась права: игрушка спасла мне жизнь.

Секунды, миллиметры – о них не думаешь, на них совершенно не обращаешь внимания, а на самом деле это так непонятно и важно...

Я летела животом на ветки, и даже успела, безо всяких эмоций, вспомнить фразу «посадить на кол».

Предчувствие смерти – странное состояние, с сознанием происходят необычные метаморфозы. Мысли разделяются на несколько ручейков, каждый бежит и журчит самостоятельно, и одновременно все они вместе прекрасно видны и слышны. Я четко понимала, что сейчас придет конец; осознавала, как именно умру; и в то же время твердо знала: уже ничего не изменить.

Но вот уж правда: не так страшен черт, как его малюют.

На самом деле все вышло совершенно по-другому. Оказалось, удар пришелся на карман куртки, где лежала куколка. Сувенир-бронежилет, выходит, и так бывает. У меня болят ушибленный живот и ребра. Но существенных повреждений на теле нет, а африканская игрушка погибла, однако я обязательно сохраню эти щепки-деревяшечки. Оказывается, видеть смерть каждый день и чуть самой не отправиться к праотцам – две большие разницы. Ужас приближения собственного конца даже точно описать сложно. Зато потом он сменяется таким великолепным, очень насыщенным и волнующим вкусом жизни...