Воин Сумрачных гор - Ольга Вешнева

еще трогало уставшее от бесконечных боев сердце Ниллин, и непредсказуемый финал отозвался в нем болезненной тяжестью, то исход поединка Толейми и Кейла был ей глубоко безразличен. Скучающая эльфийка не знала, чем себя занять. Не глядя на воинов, она разглядывала нелепые наряды восторженных зрителей, подслушивала их разговоры.

– Откуда, ты говоришь, родом их орк? – переспросил один человек другого.

– Из Щавелевой Степи.

– А вампира отколь принесло?

– Из Сумрачных Гор.

“Так вот он, лютый враг моего первого рыцаря. Убийца его родителей”, – Ниллин икнула от ярости.

Вспомнив, как она помешала Толейми поймать оленя в горах, девушка вложила в мысленную волну втрое большую силу. Она заглушила разум вампира в тот момент, когда он приготовился уклониться от меча орка.

Оружие Кейла достало свою жертву. Оглушительный визг вампира заставил крикливых зрителей умолкнуть, его кровь обагрила песчаную площадку.

Ниллин пожалела о том, что голова Толейми осталась на плечах. Меч начисто отсек ошметок его обгрызанного левого уха. Стоя на коленях, вампир отпустил свое оружие и взялся правой рукой за плечо. Эльфийка почувствовала, что у него сломана ключица.

– Больше никогда! – заявил расстроенный орк, бросив меч к ногам раненого соперника.

Кейл ушел с полигона. Игорь поспешил за ним.

– Не переживай за вампира. Он быстро восстановится. Не первое ранение, – Игорь постарался уговорить Кейла продолжить участие в испытательных поединках.

– Камни перестанут говорить со мной, если я снова пролью кровь, – орк взял голубой самоцвет, выигранный Игорем в тотализаторе.

– Думаю, тебе пора начать общаться с ребятами из Старой Гвардии.

– С камнями интереснее вести разговор, – сурово возразил Кейл. – Они честнее, добрее всех народов из плоти и крови. По собственной воле камень никогда не поддастся злу. На него может наложить вредоносное заклятие чародей, но душа камня все равно не прекратит сопротивляться темным силам. Я освобожу это замечательное создание от злых чар.

Орк скрыл голубой самоцвет в широких ладонях, как хрупкого птенца, и ушел в свою уединенную комнатушку общежития.