Чайный фургончик Рози - Ребекка Рейсин

кажется, в красно-белом фургоне орудуют муж с женой. Они подкидывают тесто вверх, готовясь угощать гостей. Надеюсь, у меня будет время попробовать все эти вкусные блюда!

Следующие несколько часов я с головой ухожу в готовку. Люблю свое дело. Ко мне заходит Ария с кучей красивых этикеток для чая.

– Спасибо!

– Рада помочь. Я разложу чай по упаковкам, раз ты занята.

– Нет-нет, вот только освободилась. Я заварю нам чай, и займемся этим вместе.

Я ставлю завариваться «Великого Гэтсби» и сажусь рядом с Арией, чтобы помочь ей клеить этикетки.

– Кто звонил? У тебя аж лицо побелело, я даже испугалась, не случилось ли что серьезное.

Я вздыхаю, вспоминая телефонный разговор.

– Олли.

Я пересказываю ей нашу печальную беседу, и свет в глазах Арии медленно потухает.

– Ох, бедняга. Представляю: не успеть попрощаться с близким человеком, когда ты уже так близко…

– Ужасно, да? Мне так стыдно, что я в нем сомневалась. Мне кажется, нам было суждено встретиться. Мы так похожи! Я тоже теряла близких. И, мне кажется, я правда могу ему помочь преодолеть эту боль. Или зря я так думаю?

Ария склоняет голову.

– Я бы сказала, вы пугающе похожи. Иногда Вселенная и правда подкидывает нам человека, в котором мы нуждаемся больше всего. Думаю, твоя поддержка ему очень пригодится.

Я киваю и делаю глоток чая. Тоска по папе пронзает мое сердце. Как жаль, что уже ничего не изменить…

Ария чувствует смену моего настроения и одобряюще хлопает по руке.

– Крепись, моя хорошая. Нам скоро работать, а как будет перерыв, напишешь Олли сообщение. Скажешь, что думаешь о нем.

– Хорошая идея.

Люди заполняют улицу; куда ни брось взгляд – повсюду макушки, смех, музыка и запах луковых бхаджи. Я не могу удержаться от улыбки; воздух пронизан незримой радостью, и ею нельзя не заразиться. Я тоже начинаю распевать греческие песни, к которым даже не знаю слов, и улыбаюсь так широко, что мои щеки болят.

Если это и есть моя новая жизнь, я хочу, чтобы она не заканчивалась. Меня осеняет, что я давным-давно не вспоминала о Каллуме, и даже сейчас, когда я думаю о нем, мне почти не больно. Я чувствую только приглушенный отголосок боли из своей прошлой жизни, той, что совсем не сложилась.

Позднее мы с Арией устраиваемся в ее книжном магазинчике, наливаем себе вино и обсуждаем минувший день. Было весело. Мы наелись до отвала самсой, долмой, аранчини и спринг-роллами с рисом, а потом отполировали это все моими «триумфами Никербокера».

– Я даже пошевелиться не могу, – выдыхаю я.

– Я тоже, – подает голос Ария.

– Почему мы решили, что это разумно – столько съесть?

– Потому что сначала ты ешь-ешь и не насыщаешься, а потом бум – и ты переел. Как это работает?

Я смеюсь. Ария, может, и миниатюрная, но обжора та еще. Похоже, у нее самый быстрый метаболизм в мире или ноги полые. Не люби я ее так сильно, то возненавидела бы. Зато стоит мне хотя бы подумать о еде – и все, новый сантиметр в ляжках мне обеспечен.

Еда – это счастье, праздник, выражение любви и обожания. Что с того, что из-за нее я с формами? Мои ляжки просто показывают любовь, которую я чувствую.

В дверь внезапно стучат, и мы обе подпрыгиваем от неожиданности. Из моего бокала выплескивается вино и стекает по запястью.

– Не открывай! – шиплю я.

– Почему? – хихикает Ария.

– Сейчас десять вечера, а мы спрятались в каком-то богом забытом переулке! Вдруг это маньяк?

– Тогда давай я открою и посмотрю, кто там. Если это убийца, я вырублю его стопкой книг по голове, а ты свяжешь его своим шарфом!

– Что? На мне нет шарфа!

Я не успеваю объяснить подруге, что бить преступника по голове кучей книжек – это плохая идея, так как стук в дверь становится настойчивее.

– Девушки?

Я облегченно перевожу дыхание. Это всего лишь Макс. Книги и правда его бы не вырубили, но, к счастью, нам это и не нужно. Он писал мне недавно, спрашивал, где мы, но на парад-то он уже опоздал. И чего приехал тогда?

Ария открывает дверь и сталкивается с суровым взглядом Макса.

– Что такое?

Он заходит внутрь, а с ним и холодный ночной ветер.

– Рози, это насчет твоего друга Олли.

– Что с ним? Все в порядке?

Разве они знакомы? Глаза Макса мечут молнии; никогда не видела его таким разъяренным.

– Вы уже виделись?

– Еще нет, – не хочу звучать так, будто оправдываюсь, поэтому старательно прячу эти нотки. – Тебе-то что?

Макс открывает рот и вновь его закрывает, не решаясь заговорить.

– Ну? Макс, что с тобой не так? Влетел сюда посреди ночи, а теперь даже…

– Олли не тот, за кого себя выдает, – говорит мужчина. Он краснеет, будто ему стыдно за свои слова.

– Чего? – выдавливаю я.

– Он тебе врет. Я проверил, Рози. На его сайте нет никаких контактов, с ним невозможно связаться. С чего бы фотографу так поступать? Как он получает заказы? А если погуглить его фото, становится ясно, что они украдены. Фото профиля тоже не его.

Меня будто лишили воздуха и опоры под ногами. Мы так и стоим в тишине, пока я не совладала с эмоциями:

– Такого не может быть!

Макс тяжело садится на стул, будто он устал рассказывать.

– Мне очень жаль. Ты стала жертвой кэтфишинга.

– Жертвой чего?

– Это когда люди в интернете выдают себя за кого-то другого, – тихо объясняет Ария.

– Это неправда! Ты все перепутал! Всему есть логичное объяснение. И сайту, и фото… – Я замолкаю, вспоминая наш разговор. Он не мог соврать. Такие эмоции не подделать. – Его мама внезапно умерла, ему сейчас очень плохо. Может, Олли убрал все контакты с сайта, чтобы его не беспокоили.

Я знаю Олли. Я уверена в том, что он мне не лгал, вот только Макс почему-то пытается доказать обратное.

– Она и правда умерла, но уже давно. Тот, кто выдает себя за Олли, гораздо старше тебя.

Я вспоминаю, как странно Олли звучал по телефону, словно был в туннеле. Он пытался скрыть свой настоящий голос? Я сглатываю ком в горле и пытаюсь справиться с нарастающей паникой. Нет, он бы так не поступил!

– Ты знаешь, кто он на самом деле? – спрашивает Ария. Ее лицо бело как снег.

Мужчина кивает. Я не выдерживаю и бросаюсь наружу, отпихнув Макса. Я так не могу! Это все неправда!

Я закрываю Поппи на замок, хотя от подступивших слез почти ничего не вижу. Ария робко зовет меня выйти и разобраться вместе, но я не слушаю ее.