Деревенская сюита - Анна Зубавина

У Кати тоскливо сжалось сердце, но она решила не паниковать раньше срока. Заведующий фермой ее не оставит. Она была уверена в этом.

Разговор с ней Светлана Ивановна приберегла напоследок.

— Нелегко вам придется одной, Екатерина Юрьевна, очень нелегко! Но ничего, справитесь, — руководитель хозяйства ободряюще улыбнулась. — Надеюсь, Иван Петрович долго не проболеет. Возникнут серьезные проблемы — приходите, будем решать!

Планерка закончилась, и специалисты потянулись к двери.

Максим вышел следом за Катей, и она чувствовала затылком его давящий взгляд.

Внутри поднялась тяжелая, удушливая волна злости: «Всю планерку таращился на меня и не сморгнул! — Катя до боли в скулах сжала зубы. — Расстались — значит расстались!»

Она спустилась с крыльца и направилась в сторону крытой стоянки, где одиноко стоял с пятницы ее скутер. Катя знала, что топлива в баке осталось мало, и ей надо сходить за ним к завгаражом. Рассчитывалась за бензин в бухгалтерии по приходному ордеру. Она попробовала завести скутер. Он благодарно заурчал.

«Сейчас заправлюсь и вечером спокойно поеду домой на своем драндулете, как баба Люба называет», — облегченно вздохнула Катя.

— Поговорим? — сзади неожиданно раздался голос Максима.

Она резко обернулась. На нее в упор смотрели пронзительно-голубые глаза.

Обида, напряжение последних дней захлестнули ее.

— Уходи! Все слова были сказаны в пятницу.

Катю душили сухие спазмы. Она оттянула ворот джемпера и постаралась глубоко дышать.

Максим встревожено взял ее за руку и шепотом спросил:

— Тебе плохо? Ты побледнела. Пойдем в перемычку, я провожу.

— Не надо!

Он пытливо вглядывался в ее лицо и молчал.

— Знаешь, прошедшую пятницу я называю черной, — заговорила Катя. Ее губы предательски дрожали. — Я ведь слышала, что ты говорил о нас с тобой в бухгалтерии. От первого до последнего слова слышала!

Максим в смятении опустил голову.

— Да не переживай ты! Не срослось у нас, так бывает, — продолжила Катя. — Да и что могло срастись за неполный месяц? Смешно, правда?

Она не видела его лица, головы он так и не поднял. Только ветер шевелил его волнистые светлые волосы.

— Очень прошу, Максим, не гляди на меня так пристально на планерках. Мне перед специалистами неудобно.

Катя сделала шаг в сторону, чтобы уйти.

Максим не дал ей этого сделать. Он развернул ее к себе и поймал взгляд.

— Не простишь, значит? — глухо спросил он.

Она молчала.

Максим опустил руки и быстро зашагал в сторону мастерских.

* * *

После утреннего разговора с Максимом у Кати, как ни странно, стало легче на душе.

«Ничего, успокоюсь, забуду его, — убеждала себя она. — Некогда тоске предаваться, дел невпроворот!»

Катя внимательно просмотрела все назначения Ивана Петровича, сделала записи в журнале. Уложила медикаменты с инструментарием в брезентовую ветеринарную сумку. Подумала и добавила на всякий случай два одноразовых защитных костюма и пар десять резиновых перчаток. Переоделась в старые джинсы и свитер.

Через полчаса она с завфермой и двумя бригадирами тряслась по грунтовой дороге в видавшем виды дребезжащем уазике по направлению к летнему лагерю крупного рогатого скота. Катя с любопытством смотрела в боковое стекло.

Ощетинившиеся жнивьем поля стояли голыми, с буграми неубранной соломы. Низко кружились, раскинув мощные крылья, неведомые Кате птицы в черном оперении и с большим горбатым клювом. В золотистых островках березовых перелесковгорели багряным огнем увядающей листвыосины и ясень. На прозрачном, без единого облачка, голубом небе светило нежаркое солнце. «Бабье лето в разгаре», — подумала Катя.

К ее приезду дойка в лагере уже закончилась. Доярки хлопотали вокруг доильного оборудования. Скотники очищали кормушки и раскладывали зеленую подкормку.

Летний лагерь крупного рогатого скота жил своей обыденной жизнью.

Катя облегченно перевела дух и принялась за работу. Она переговорила с каждой из доярок и телятниц, обменялась с ними номерами телефонов.

«В любое время дня и ночи звоните! Я всегда на связи», — умоляла она животноводов.

Они утвердительно кивали и снисходительно улыбались. Но чувствовалось, что не подведут.

«Да уж, у Светланы Ивановны все строго! Вымуштровала коллектив. Можно на любого работника положиться», — радовалась Катя.

С завфермой она договорилась, что будет лечить больных животных, вести их наблюдение, осматривать вновь заболевших в стаде.

— Ты, Катерина Юрьевна, главное — за коровами и молодняком следи! — он строго поднял палец и солидно добавил: — Чтоб болезнь не прохлопать, а с остальными делами я и без тебя справлюсь. Нечего тебе голову забивать!

В полдень Марина силой потащила умаявшуюся Катю в комнату отдыха обедать.

Обедали животноводы дома, а в комнате отдыха только переодевались и пили иногда чай.

«Как Марине удалось добыть для меня горячий обед?» — недоумевала Катя.

На столе исходили горячим паром щи в глубокой миске из нержавейки. В низкой широкой тарелке привольно раскинулась разваристая гречка с гордо возлежащей котлетой величиной с ладонь. И добил Катю компот из сухофруктов в литровой стеклянной банке.

Она съела щи, потом принялась за второе. Катя понимала, что если не поест, то просто-напросто может упасть в голодный обморок. А этого она допустить не могла.

Наконец очередь дошла до компота. Выпить до дна густую, душистую, очень вкусную жидкость из банки у Кати так и не получилось.

«Обед из нашей производственной столовой, — догадалась она. — До завтра я абсолютно сыта!»

Усмехнулась, силясь вздохнуть. Марина нетерпеливо ерзала рядом.

— Спасибо! Не дала умереть голодному ветеринару, — Катя прислонилась к шершавым доскам стены и прикрыла глаза.

— Это не я, — бесхитростно сообщила телятница. — Завфермой расстарался. Погоди не спи! — ткнула она в бок Катю и спросила с жадным любопытством: — Это правда, что ты с Максимкой гуляешь? Ну и как он тебе?

Катя от неожиданности выпрямилась и открыла глаза. Поняла, что отпираться бессмысленно, но и откровенничать не стала.

— Марин, посмотри на меня! Разве такая девушка нужна Максиму… — она на секунду замялась, — для отношений? Я белоручка городская, да еще и с ребенком! Ничего серьезного у нас с ним нет, и не будет.

Телятница порывисто обняла Катю, прижалась к ее плечу.

— Ты такая красивая! Хорошая ты, — прошептала Марина.