Каннибалы и короли. Истоки культур - Марвин Харрис

растительного происхождения и только 2,3 % приходилось на продукты животноводства, в основном свинину. В сельских районах Китая животные, используемые в основном в качестве тягловой силы, употреблялись в пищу столь же редко, же как и в Индии. Почему же тогда говядина в Китае не была запрещена религиозным табу?

В действительности в некоторых регионах Китая такое табу существовало. Сам Мао Цзэдун – положимся на его авторитет – оставил следующие комментарии, побывав в провинции Хунань:

«Тягловый бык представляет собой сокровище для крестьян. Поскольку практичный религиозный догмат гласит, что "тот, кто забивает скотину в этой жизни, сам станет скотиной в следующей", тягловых быков ни в коем случае нельзя убивать. Но до того, как мы взяли власть, у крестьян не было никаких иных способов остановить забой скота, кроме религиозных табу» (цит. по: [Raj 1971: 717]).

А вот что пишет исследователь сельскохозяйственных ресурсов Китая Т. Х. Шэнь:

«Разделывать туши скота на говядину противоречит китайским традициям. Для получения мяса скот забивают только вблизи крупных городов, и делается это лишь в тех случаях, когда он больше не нужен на фермах» [Shen 1951].

Несмотря на то, что и Китай, и Индия страдали от последствий тысячелетий интенсификации, в Индии этот процесс, похоже, был доведён до крайней степени. Китайское сельское хозяйство более эффективно, чем индийское – прежде всего из-за значительной площади орошаемых земель: в Китае на них приходится 40 %, тогда как в Индии лишь 23 %. Поэтому средняя урожайность риса на единицу площади в Китае вдвое выше, чем в Индии. А если учесть, что в Китае успешно выращиваются свиньи, ослы, мулы и лошади, а также если принять во внимание топографические и климатические факторы производства, то интенсификация здесь не достигла того масштаба, при котором требуется полный запрет забоя животных на мясо. Вместо того, чтобы доить своих тягловых животных, китайцы забивали свиней. Если бы в качестве деревенских мусорщиков они использовали коров, а не свиней, то им пришлось бы довольствоваться несколько меньшим количеством животного белка в виде мяса, чем они могли бы получить в виде молока.

И сами индусы, и народы западного мира видят в индийских табу на мясо триумф морали над аппетитом. Однако такое представление является опасной неверной интерпретацией культурных процессов. Индуистское вегетарианство было победой не духа над материей, а сил воспроизводства над производительными силами. Тот же самый материальный процесс, который способствовал распространению на Западе религий, не обеспечивавших своим приверженцам материальных благ, прекращению жертвоприношений животных и перераспределительных пиршеств, а также запрету на употребление в пищу таких домашних животных, как свинья, лошадь и осёл, неумолимо вёл Индию к возникновению религий, осуждающих употребление в пищу вообще любых животных. Так произошло не потому, что в части духовности Индии превзошла другие регионы – всё дело в том, что в Индии интенсификация производства, истощение природных ресурсов и рост плотности населения вышли ещё дальше за пределы возможностей роста, чем в каком-либо ещё регионе мира доиндустриальной эпохи, за исключением долины Мехико.

Глава XIII. Гидравлическая ловушка

За четыре тысячи лет, прошедших с момента появления первых государств до начала христианской эры, население Земли выросло примерно с 87 млн до 225 млн человек (см. [Spengler 1974]). Почти четыре пятых людей на планете жили под властью Римской, Китайской (Ханьской) и Индийской (Гуптской) империй. За общими данными о мировом населении скрывается тот факт, что плотность населения в демографическом ядре на протяжении указанного периода не продолжала беспрепятственный рост. Демографическая история первых империй не подтверждает грубое мальтузианское представление о том, что рост численности населения представляет собой вечную историческую тенденцию. Для древних империй сохранение численности населения на неподвижном уровне было столь же характерным явлением, как и в эпоху палеолита. Количество людей и животных, которых могли вместить долины великих рек Египта, Месопотамии, Индии и Китая, имело некий предел. После того как люди приходили к состоянию функционального вегетарианства, плотность населения оставалась неизменной или даже снижалась. Разумеется, за пределами ключевых территорий население продолжало расти по мере возникновения более крупных империй и второстепенных государств, однако эти территории, похоже, одна за другой достигали собственных экологических пределов роста.

По утверждению Кингсли Дэвиса [Davis 1951], численность населения Индии в целом стабилизировалась к 300 году до н. э. и затем стала увеличиваться только в XVIII веке. В Египте, согласно оценкам Карла Бутцера [Butzer 1976], население долины Нила увеличилось в четыре раза между 4000 и 2500 годами до н. э. – на этот промежуток пришёлся пиковый момент периода египетской истории, который именуется Древним царством [43]. Затем данный показатель оставался практически неизменным в течение более тысячи лет, однако к 1250 году до н. э. вышел на новый пик, который лишь в 1,6 раза превышал отметку, достигнутую во времена Древнего царства, а накануне греко-римского периода вновь упал до этого уровня. Во времена римского владычества численность населения Египта достигла ещё одного пика, чуть более чем в два раза превысившего уровень Древнего царства, но после распада Римской империи в 500 году н. э. она упала ниже показателя, достигнутого за три тысячи лет до этого. Наилучшие имеющиеся в нашем распоряжении данные имеются для Китая, поскольку существует возможность обращаться к результатам переписей населения этой страны, охватывающих период более двух тысячелетий. Как продемонстрировал в своём авторитетном исследовании Ханс Биленштайн [Bielenstein 1947], со 2 по 742 годы н. э. общая численность населения Китая оставалась близкой к 50 млн человек, при этом максимальный показатель составлял 58 млн, а минимальный – 48 млн. Ещё более значительные выраженные сокращения численность населения Китая испытала в исходных основных областях правления династии Хань. Например, население Великой Китайской равнины, расположенной вдоль реки Хуанхэ, во 2 году н. э. составляло 35 млн человек, к 140 году оно сократилось до 25 млн, к 609 году выросло до 31 млн, но к 742 году вновь упало до 23 млн. Если не принимать во внимание демографический прирост, возникавший в результате завоевания новых территорий, то темпы роста населения Китая на протяжении большей части двух тысячелетий оставались близкими к нулю. (После 1450 года благодаря внедрению новых сортов риса, сладкого батата и кукурузы – зерновой культуры американских индейцев – китайские методы ведения сельского хозяйства обеспечили возможность для поддержания гораздо большей плотности населения, чем в предшествующие периоды.)

Столетие за столетием уровень благосостояния в Китае, Северной Индии, Месопотамии и Египте колебался вокруг отметки, которую можно назвать порогом нищеты. Когда плотность населения в том или ином регионе становилась слишком большой, уровень благосостояния опускался ниже этого порога, что приводило к войнам, голоду