Масон - Екатерина Неженцева

– Сай, скажи мне, что это не то, о чём я подумала.

Парень повернулся ко мне, и я увидела, как засветились его глаза. Он нахмурился, заметив мой испуг, и вместо попытки успокоить, громко рявкнул:

– Беги!

В этот миг, тело Мэрион выгнулось дугой, одежда затрещала по швам, и девушка опустилась на пол. Во взгляде тёмного эльфа появилось осознание происходящего, и он начал пятиться назад. Ну да, разборки с двумя оборотнями, один из которых новообращённый, это тебе не парочку первокурсников запугать. Оборотни могут и на части порвать, ведь их очень сложно достать магией. Природа позаботилась.

Я рванула с места прямо в темноту, спотыкаясь на каждом шагу об обломки мебели и разбросанные книги. Оглядываться назад смысла не было, мне и впереди ничего не видно. Сколько я так неслась в неизвестном направлении не знаю, но закончился этот марафон моей встречей со стеной, в которую я впечаталась с разбега и разбила нос.

Как же меня удивило, когда преграда пришла в движение. Я увидела лестницу, уходящую глубоко под землю, которую освещали вспыхивающие на стенах магические светильники. И вроде нормальный разумный человек ни за что не полез бы туда, только сзади послышался приближающийся волчий вой.

Плюнув на предосторожности, я рванула вниз и с облегчением выдохнула, когда вход тут же закрылся. За стеной послышалось недовольное ворчание, скрежет когтей по камню, а следом грозный рык и тихий скулёж. Кажется, моё съедение на сегодня отменяется. Интересно, а Дрейк успел сбежать или его сожрали?

Тихо засмеявшись, я привалилась к стене, но в этот момент кто-то вновь поскрёб когтями камень. Сидеть тут было страшно. А вдруг это просто переход в очередной зал библиотеки, который можно легко открыть или же просто разрушить стену. Я не хотела знакомиться с желудком Мэрион, поэтому быстрым шагом направилась вниз по лестнице.

За моей спиной постепенно исчезал свет, что делало атмосферу жуткой и мрачной, заставляя меня быстрее двигаться вперёд. Лестница оказалась очень длинной, из чего я сделала вывод: здесь точно не читальный зал. К тому же с каждым шагом становилось всё холоднее, и я уже начала дрожать.

Когда спускаться дальше стало попросту опасно для здоровья, я увидела едва заметный свет внизу и ускорилась. Может там будет не так холодно?

Ступени закончились небольшим овальным помещением. От пола до потолка по всем стенам располагались небольшие ниши, закрытые мерцающей плёнкой охранных заклинаний. Единственное пустое место было прямо напротив входа и там стоял портрет мужчины, исполненный во весь рост.

Кто-то прислонил картину прямо к стене, отчего казалось, будто на тебя смотрит настоящий человек. Сам портрет был настолько детализированным и живым, что вызывал оторопь. Интересно, кто был художником этого шедевра? И зачем кому-то прятать портрет в академии?

Возможно, я бы и дальше размышляла над этим вопросом, только замёрзла настолько, что могла думать лишь об обратной дороге. Внезапно мой карман зашевелился и из него на пол выскочил котёнок. Смешно переваливаясь, он подбежал к картине поставил на неё передние лапы и громко жалобно мяукнул. Я в изумлении открыла рот, когда поняла, чей это портрет.

– Орик Нордийский, – мой шёпот подхватило эхо и разнесло по помещению.

«Нордийский. Нордийские. Нордийская», – раздавалось отовсюду.

Я словно зачарованная подошла к портрету и притронулась пальцами к щеке мужчины. От картины исходило приятное тепло, отчего захотелось обнять её, чтобы согреться. Но мне не позволила совесть испортить неожиданно найденную ценность. Ведь на данный момент в мире существовал лишь один портрет Орика Нордийского, который находился в его бывшем дворце. Его никому не показывали и оберегали, как величайшую ценность.

Об этом рассказывали даже светлым, правда, при этом всегда делали упор на то, что «ужасные тёмные» не смогли расстаться с памятью о своём величайшем убийце и тиране. Хотя мне казалось, что тот портрет просто не смогли уничтожить, как сделали с родом Нордийских, поэтому его и спрятали. Пока я вспоминала историю магии, руки немного согрелись благодаря теплу портрета и всё моё внимание обратилось к изображению нашего прародителя.

Я сразу отметила, насколько мы с ним похожи. У меня были такие же изумрудно-бирюзовые глаза, светлые волосы и ошарашенное выражение лица. Стоп. Да что происходит? Под моими пальцами портрет стремительно менял свои очертания, и вскоре на холсте появилось моё собственное отражение. Будто кто-то запечатлел момент, когда я смотрела в зеркало.

За спиной послышался щелчок, отчего я дёрнулась, а следом меня оглушил скрежет. Пол разошёлся ровным небольшим кругом прямо посреди комнаты и из открывшейся темноты выплыла подставка с большим старинным фолиантом. Когда шум прекратился, а пол снова стал ровным, я осторожно подошла к книге. Протянула руку и отпрянула.

Страницы самостоятельно раскрылись и засияли приятным голубоватым светом. Любопытство оказалось сильнее страха и вскоре я стояла перед книгой, пытаясь понять хоть одно слово. Только на бумаге красовались неизвестные мне символы, в которых я не смогла бы разобраться при всём желании.

Собираясь отойти от фолианта, я вдруг ощутила тепло. Вот если бы не холод, пробирающий до костей, я бы и не подумала тянуть руки к неизвестной книге. Но возможность хоть как-то согреться манила в свои сети, как паук в паутину. И не удивительно, что вскоре обе мои руки легли на страницы.

Правда вместо обещанного тепла или информации, мне досталась ужасная боль, которая потекла по венам словно кислота. Я закричала, срывая голос, и задёргалась в попытке убрать руки от книги. Только ничего не вышло, ладони будто приклеились к страницам, из которых потекли символы.

Сотни, тысячи, миллионы символов поднимались вверх по моим рукам. Они миллиметр за миллиметром обжигали ледяным холодом кожу, а затем ползли дальше, оседая где-то внутри кипящей лавой.

Сколько времени я провела в таком состоянии не берусь сказать. Помню только ощущение, что кто-то калёным железом выжигает древние знания в сознании, которые буквально сводили с ума. В какой-то момент я перестала кричать, и начала молиться, чтобы быстрее потерять сознание и не чувствовать больше боли. А когда надежда на спасение практически угасла, всё резко прекратилось, оставляя после себя лишь слабость и холод.

Под ногами задрожал пол, отчего я упала на колени и поспешила отползти в сторону. Хоть боли больше не было, но всё тело била крупная дрожь, а со лба стекали капли пота. У меня началась самая настоящая лихорадка, какая бывает при температуре. Но это и не удивительно. Нереально столько простоять в таком холоде и не заболеть.

Я добралась до ближайшей стены и привалилась к ней спиной. Внутри царил настоящий хаос. Не считая физического недомогания, появилось чувство, что мне впихнули в глотку невкусную пищу и заставили всю её проглотить.

По щекам потекли слёзы, которые я попыталась стереть, едва шевеля замёрзшими пальцами. Реветь на таком холоде точно вредно для здоровья. Но стоило поднять руку, как с пальца соскользнул металлический ободок кольца и со звоном ударился о каменный пол. Я опустила взгляд на артефакт и расхохоталась.