Влюбленный холостяк - Данелла Хармон

Он посмотрел на лежащую на кровати женщину и ощутил, как от горя у него сжимается сердце. Каким огромным теперь кажется его самомнение в свете того, во что оно ему обошлось и, быть может, еще обойдется. Даже сейчас у него в голове всплывают ее слова, мучая своей пророческой точностью: «Вам следует обдумать последствия управления чужими жизнями, подавления воли других людей».

Последствия. Что ж, она является живым — умирающим — свидетельством этих последствий, разве не так? Он навязал ей свою волю безо всякого уважения ее мыслей, чувств, желаний. Потому что был изначально убежден, что все знает лучше всех. То же самое он сотворил с жизнями близких родственников — с каждым из них. Его мудрые манипуляции казались ему чем-то вроде игры. Как он гордился своими успехами, легкостью, с которой он распорядился их жизнями! А теперь с горьким раскаянием он осознал, что жизнь — это не игра.

И смерть — не игра. Он взглянул на бледное, неподвижное лицо Эвы.

«Я усвоил урок». Ее грудь под покрывалом поднималась и опускалась, и ему очень хотелось, чтобы какой-нибудь из этих трудных вдохов не стал последним. «Я усвоил урок, Эва, и никогда больше не буду исполнять роль Бога по отношению к судьбам других людей. Если ты останешься жить, дорогая моя, все будет по-твоему! Захочешь быть свобод ной, я отпущу тебя на волю. Тебе принадлежит все, что в моих силах дать тебе. Клянусь». Кто-то тихо постучал в дверь.

— Люсьен?

Он расцепил руки и поднял голову, стряхнув с глаз усталость. Это был Чарлз. Он отодвинул свечу, стоявшую на ночном столике, чтобы брат не увидел наглядного свидетельства страдания, которое разрывает его на части.

— Входи.

Брат вошел в комнату, держа в руках поднос.

— Не хочешь, чтобы я немного посидел с ней? Тебе в самом деле следует поспать.

— Я не могу спать. Останусь с ней.

«Я останусь с ней, потому что очень боюсь покинуть ее. Боюсь, что если я оставлю ее хоть на минуту, то она покинет меня навсегда и умрет, как папа в свое время. Как мама. Я не могу этого допустить».

Чарлз кивнул и, выдвинув столик, поставил на него поднос. Воздух наполнился ароматом крепкого кофе. Он налил им по чашке, добавил себе молока, сахару и, взяв свою чашку, отошел к камину.

— Я говорил с Нериссой, — сказал он, прихлебывая горячий напиток. — Она до безумия боится за Перри… и, видимо, злится на нас за то, что мы завернули ее в Саутгемптоне. Я знаю, что ты собираешься возобновить его поиски, но в данный момент поездка во Францию отменяется. Я поеду вместо тебя.

— Мы на грани войны с Францией, Чарлз. Это небезопасно.

— Я понимаю. Но есть такое слово — надо.

— Когда ты хочешь отправиться?

— Утром.

Люсьен открыл было рот, чтобы возразить. Он всю жизнь пытался защищать родных, делать за них выбор, направлять их жизнь. Чарлз хочет поехать во Францию. «Кто я такой, чтобы не допустить этого?»

Он глубоко, с хрипом вздохнул и проглотил свои возражения, отдавая дань уважения брату, ненавидя непроизвольно возникшее в душе ощущение, что он умывает руки. Господи, как трудно… как же это трудно.

— Как нога?

Его нога? Да, конечно. Его нога. Люсьен с отсутствующим видом погладил забинтованные икру и лодыжку.

— Идет на поправку. — Он еще раз вздохнул, опустил голову на руку, потер лоб в попытке найти нужные слова. — Чарлз, мне следует перед тобой извиниться. Перед всеми вами. Это извинения, которые опоздали на много лет.

Чарлз обернулся.

— Я хочу сказать, что виноват, — отрывисто продолжал Люсьен. — Виноват в том, что устраивал ваши жизни, навязывал вам свою волю, лишал возможности делать в жизни свой выбор. Больше такого не будет.

Чарлз лишь посмотрел на него, в его бледно-голубых глазах ничего нельзя было прочесть. Потом повернулся к огню.

— А-а. Теперь я понял, почему ты не набросился на меня за решение ехать во Францию.

— Да. Мне, конечно, не нравится эта идея, но я не стану запрещать тебе.

— Видно, тебе это непросто дается.

— С трудом. Но я стараюсь.

Чарлз сделал еще глоток кофе, минуту рассматривал чашку, уйдя в свои мысли.

— Чарлз?

— Да?

— Ты… э-э… через все это прошел. Все вы прошли. Именно так… — Он с трудом проглотил комок в горле, беспомощно развел руками, подбирая подходящее слово. — Именно так полагается себя чувствовать?

— В каком смысле именно так полагается себя чувствовать?

Люсьен нахмурился, его взгляд метнулся к неподвижной фигурке в кровати.

— Уверен, что ты понимаешь, о чем идет речь.

— Уверен, что понимаю. — Чарлз улыбнулся. — Но не могу отказать себе в удовольствии услышать это от тебя.

— Что ж, я и не собираюсь лишать тебя этого удовольствия. — Люсьен пригладил локон на лбу Эвы. — Все эти годы я смеялся даже над мыслью о том, что когда-нибудь влюблюсь. Нельзя, конечно, сказать, что я не верил в любовь. Я помню, как было у наших родителей. Я вижу, что происходит у всех вас с супругами. Просто в голову не приходило, что такое когда-нибудь может случиться со мной. Я считал, что мои герцогские обязанности не допустят этого.

Чарлз стоял, и мягкая улыбка озаряла его лицо. А Люсьен по-прежнему смотрел на Эву, его глаза казались глубокими, темными и печальными.

— Так и не заметил, как оно пришло, — проговорил он, словно про себя. — И совсем не ожидал, что оно… оно несет с собой такие ощущения.

— Ты имеешь в виду восхитительную эйфорию в один момент и ощущение, будто кто-то вырезает узоры у тебя на сердце — в другой? — Чарлз посмотрел на склоненную голову брата. — Да, Люсьен, так и полагается себя чувствовать. По крайней мере, на ранних стадиях. Все, однако, с течением времени становится проще. Более… размеренно, думается мне, по мере того как между вами вырастает дружба.

— Даже если так, остается просто удивляться, отчего вообще люди решают влюбляться.

Чарлз по-прежнему улыбался.

— На самом деле я не думаю, что большинство из нас что-нибудь решает, Люсьен. Иногда любовь сама решает за нас.

Люсьен ничего не ответил, в его чашке остывал кофе. Братья несколько минут помолчали. Лишь потрескивание огня за каминной решеткой да вздохи ветра за окном нарушали тишину. Это были звуки одиночества и печали.

— Мне многое придется искупить, Чарлз, — наконец проговорил Люсьен. — Если она останется в живых, я даже не знаю, с чего начать.

— Что ж, ты мог бы начать с того, что скажешь ей, как сильно ее любишь. Скажи ей, что не можешь жить без нее, что она значит для тебя больше всего на свете. Это может дать ей силы, необходимые для того, чтобы выжить.