Отражения - Мария Николаевна Покусаева

способность двигаться. – И я не буду кричать, я ударю вас, поверьте.

Он рассмеялся и отпустил меня, предусмотрительно отступив на шаг.

– Не пытайтесь меня ударить, леди Лидделл, за это вам могут отрубить руку, – сказал он так, словно речь шла о приглашении на пирушку. – И вы поверьте, мой интерес к вам куда глубже, чем пара поцелуев, и он совсем не про то, чтобы затащить вас в постель.

– Я рада это слышать, – огрызнулась я.

– А я рад видеть, что ваше сопротивление было совершенно искренним, дорогая. Люблю принципиальных. Пойдемте, – Феликс снова протянул мне руку, но я демонстративно ее не взяла – просто скрестила руки на груди. – Как хотите. Но мой вам совет – лучше если это останется между нами. Умный человек поймет, но кто-нибудь вспыльчивый, пожалуй, может нарваться на неприятности, которые не нужны ни мне, ни вам. Вы меня поняли?

– Да, – ответила я, глядя ему в глаза. – Но ничего не обещаю.

– Тогда проблемы останутся на вашей совести, леди Лидделл. О, – он протянул ко мне руку, и я чуть не отскочила в сторону, чем вызвала новый взрыв смеха. – Не шарахайтесь так, у вас просто… прядка выбилась. Сожалею и спешу исправить, раз я виноват.

***

За то время, пока шел прием, а мы блуждали по коридорам внутри стен, сумерки успели сгуститься до сизой темноты. Камин разожгли, в огромных напольных канделябрах мерцали свечи, в стеклах окон – их призрачные двойники. Гостиная, такая светлая и свежая днем, сейчас была погруженной в сумрак, но этот сумрак и оранжевые всполохи света делали ее уютнее.

Не такой формальной.

Более теплой.

На диване у камина, там же, где и я почти полтора часа назад, сидела Антея. Она успела переодеться – мужской костюм сменило строгое платье, прямое, темное, не то бордовое, не то фиолетовое – огонь и сумрак искажали цвета. Рядом с ней, на серебряном подносе стоял блестящий кофейник и чашки. Антея курила тонкую трубку, больше похожую на мундштук для сигареты, и в комнате, кроме можжевельника и горящего дерева, пахло терпким табаком и кофе.

– Оставьте нас, – сказал Феликс лакею, который закрыл за нами двери. – И принесите поесть леди Лидделл. Из того, что сейчас занимает умы благородных господ на продолжении приема, – добавил он небрежно.

Лакей поклонился и исчез.

Антея повернула к нам голову.

Крупные серьги в ее ушах, два серебряных полумесяца, острых, как серпы, поймали отблески огня.

– Иди ко мне, дорогой, – она не стала вставать, просто раскрыла объятия, и Феликс, оставив меня, с чарующей улыбкой подошел к Антее и наклонился, чтобы обнять ее и трижды поцеловать в щеки. – Как все прошло?

Она говорила мягко и напевно, медленно и тихо, и двигалась так же – лениво, совсем не так, как в зале.

Антея почти материнским жестом поправила на Феликсе шейный платок и что-то шепнула, я не слышала, и, когда принц шагнул в сторону, посмотрела на меня.

Ни удивления, ни презрения, ни интереса на ее лице не было, словно она приняла мое присутствие здесь как должное.

– А, – сказала Антея. – Вот я и вижу леди Лидделл вблизи. Подойди, дорогая, я не кусаюсь. Садись рядом.

Она похлопала рукой – в перчатке, конечно, – по дивану с другой стороны от подноса.

– Я так понимаю, мой дозор на сегодня окончен? – Феликс повернулся ко мне и проследил за мной, словно подозревал, что я не на диван сяду, а постараюсь убежать или устрою сцену. – Оставлю девицу в твоих надежных руках, – сказал он Антее. – И пойду, наконец, предамся праздности, раз молодость создана для веселья и развлечений. Хватит на сегодня дель Эйве, – добавил он с наигранной усталостью.

Он снова поцеловал Антею в щеку, которая она подставила.

– Тебя искать у себя или у Форжо? – спросила Антея.

– М, – Феликс задумчиво приложил палец к подбородку и посмотрел на потолок. – Все будет зависеть от того, есть ли у господина историографа предложения на вечер. В любом случае, я предупрежу камердинера, если куда-то уйду. Светские обязанности выматывают, леди Лидделл, – сказал он в мою сторону. – После них лучше расслабляться. Вы это быстро поймете. Спасибо за сегодняшний день, – Феликс приложил руку к груди и наклонил голову. – Вы доставили куда меньше хлопот, чем я предполагал. Надеюсь, вы и в дальнейшем будете так же благоразумны, Мари Лидделл. А, и еще, – он подошел ко мне со спины и наклонился ближе, провел пальцем по моей шее вверх, к затылку, задел мочку уха и коснулся обруча на волосах. – Оставьте венец себе. Я пришлю серьги, которые подходят к нему. Будем считать это вознаграждением добродетели.

Он усмехнулся, а я сидела с идеально прямой спиной и боялась дышать.

– Передайте от меня искренний и теплый привет леди Присцилле, – легкие шаги принца последовали к двери. – И лорду Парсивалю, тоже искренний, но не такой теплый. Пусть лично с ними мы не знакомы. Хорошего вечера леди Лидделл, – он сам приоткрыл дверь и обернулся к нам. – Увидимся, Антея.

– И вам хорошего вечера, мой принц, – Антея приподняла чашку с кофе, как обычно делают с шампанским, приветствуя кого-то. – Поцелуй Форжо от меня, если увидитесь.

– Обязательно.

Когда дверь за принцем захлопнулась, Антея повернулась ко мне.

– Он приставал к вам в коридоре? – прямо спросила она и сощурилась. – Ну же, кивните, если да, моргните. Я слишком хорошо знаю Феликса и его привычку испытывать людей на прочность, леди Лидделл, чтобы не догадаться, почему вы сидите так, словно проглотили стальную спицу.

Я сжала руки на коленях и кивнула, прикусив губу, чтобы не всхлипнуть.

Антея потянулась вперед, грациозно, так, что не задела ничего на подносе между нами, и ласково коснулась моих рук.

– Я сожалею, моя дорогая, – сказала она, кажется, искренне.

– Так это было испытание на прочность? Правда? – я подняла на ее взгляд.

Как бы дерзко я ни пыталась говорить, шмыганье носом испортило все.

Сочувствие на лице леди Альбской сменилось пониманием и хитростью.

– А вы думали, что, пожелай его высочество вас, он бы действовал грубой силой? – медленно сказала Антея. – Говорю же, леди Лидделл, я слишком хорошо его знаю. Это я однажды объяснила ему, что для того, чтобы что-то получить, лучше использовать ласку, а не насилие.

– Вот как?

Антея бесцеремонно провела пальцем по вышивке на моем рукаве:

– Феликс прикидывается пустым прожигателем жизни, но он умен и хитер, как сотня лисиц, – сказала она, очерчивая узор медленно, словно ее завораживал блеск золотых нитей на бархате. Я замерла, растерявшись. – Хочешь что-то спрятать – положи на