Ариман. Сборник - Джон Френч

— Умно, Селандра Иобель.

— Я с удовольствием погляжу, как это случится.

— Не поглядишь. — Его голос был совершенно уверенным. — Ты пойдешь и сделаешь то, что мне не под силу. Ты остановишь Аримана.

— С какой это…

— Ради Империума, Иобель, ради глупой империи отца, все души которой защищены неведением. Ты поклялась охранять их, разве нет? Если ты не остановишь его, то послужишь не им, а тому, чем я стану. Несмотря на всю свою силу, я — сломленный принц. Хоть и вновь целый… Твой род заявляет, будто достаточно силен, чтобы делать выбор между вариантами исходов — просто ужасным и апокалиптическим. Пришло время выбирать, Иобель.

— Как я могу думать, что ты говоришь правду?

— Как ты можешь думать, что нет?

Она уставилась в костер и почувствовала, что дрожит.

— Почему ты сам не… — начала было спрашивать она, но Алый Король оборвал ее:

— Я не могу. Я пытался, и… — Он отвел глаза, и тени вокруг углубились; кожа стала выглядеть обуглившейся и серой; по телу побежали трещинки, а очертания размылись, как будто он был сложен из сдутого ветром праха. — Я в ловушке.

— Как мне его остановить?

— Вернувшись к началу всего, — эхом разнеслись по пещере слова, звеня от тяжести узнавания и пророчества.

— Я искала его. Я искала его потому, что нашла бы там тебя.

— Нет, это не так. Ты искала его сердце, то, что двигало Ариманом все это время. Ты всегда искала его.

— Но где это началось? — спросила Иобель, когда земля под ней содрогнулась.

Огонь замерцал. Тени и стены пещеры треснули и накренились, словно были рисунками на покатой плоскости. Она стала падать, но голос Алого Короля последовал за ней.

Это начинается там же, где и все, — говорил он. — Это начинается с крови и вины. Это начинается изнутри.

— Все бы удалось, — сказал Магнус. — Я вновь бы стал целым, но изменение неизбежно и изощренно в своих шутках.

Кнекку ничего не ответил. Он не знал, что и думать, не говоря уже о том, что говорить. За всю свою жизнь он ни разу не испытывал подобного ощущения.

«Должно быть, это сомнение», — размышлял Кнекку, разглядывая фигуру, которая заявляла, что она — его отец. Наблюдавший за ним Магнус едва заметно кивнул, будто отвечая на его мысли. Он чувствовал себя убежденным, а затем встревоженным этим ощущением.

— Что пошло не так? — спросил он, чтобы нарушить молчание.

— Твой Алый Король — мое другое лицо, мое большее «я», — ответил Магнус, и его голос загустел от насмешки. — Он узнал о моих намерениях и решил вмешаться. Он нашел Атенеум и погрузил свой разум в его поток сознания, намереваясь подправить сведения, которые получал Ариман, и таким образом обратить Рубрику себе на пользу.

— Что и правильно, — перебил Кнекку.

Магнус хмыкнул:

— Вот только, невзирая на могущество и силу моего большего «я», он совершил ошибку. Ему удалось проникнуть в Атенеум, но, оказавшись в потоке, он не мог из него выбраться. А течения наших разумов — это огонь солнц и лед вечности. — Он потянулся в костер и достал из него горсть углей. Они пылали у него на ладони, но на коже не оставалось ни следа. — Он горел и вырвался на свободу лишь потому, что оставил кое-что в потоке, эхо в сигнале.

Кнекку вспомнил изломанное ангельское тело Алого Короля, осевшего на своем троне.

«Я совершил ошибку…»

— Но ему удалось нарушить твой план?

— О да, это ему удалось, — оскалился Магнус. — Он изменил замысел, посеянный мной в новую Рубрику Аримана, но мое большее «я» совершило ошибку. Ужасную ошибку…

— Какую?

— Заклятие Рубрики, что наложит Ариман, призванное спасти, как он считает, легион, сработает, но жертвенной ценой.

— И что станет этой ценой?

— Я, — произнес Магнус и выронил угли обратно в костер. Оттуда фонтаном поднялось облако искр. — Я, и существо, которое ты зовешь Алым Королем, и все прочие, кем бы и где бы они ни были. Все части меня. Все мы будем уничтожены.

— Ты мог бы изменить Рубрику снова, исправить ошибку…

— Нет. Не мог бы, Кнекку. Время вышло. Мы на краю. Пути назад нет.

— Алый Король…

— Слаб и застрял в Лабиринте. Исправить содеянное он может не больше, чем я.

Кнекку поднялся на ноги, и шелковое одеяние ниспало складками, когда он выпрямился. Костер высветил его фигуру, отбросив возвышающуюся тень на стену позади.

— Я верю тебе, — сказал он и умолк, медленно формулируя в уме следующие слова, — но я служу Алому Королю.

Магнус хохотнул:

— Ты — мой сын, преданный, непоколебимый в верности, сильный в убежденности. Это всегда были твои наилучшие качества, Кнекку. Но одна только верность тут тебе не поможет. — Кнекку нахмурился, когда Магнус подался вперед, а Авениси выскользнул из теней и встал рядом с колдуном. — Когда будешь готов, Авениси выведет тебя из Лабиринта.

— Готов?

— Ты пойдешь и сокрушишь Аримана в бою?

Кнекку кивнул.

— Если да, то потерпишь поражение.

— Я не понимаю.

— Понимание — это выражение знания, а знание — сила, сын мой. — Магнус поднял руку. На старческих суставах натянулась сморщенная кожа. — Подойди, и я дам тебе знание.

Мгновение Кнекку колебался, а затем шагнул вперед и опустился на колено, чтобы услышать слова отца.

Демон позволил изображениям в разбитых зеркалах померкнуть. Голоса вокруг стихли. Увиденное и услышанное прокатилось сквозь то, что было у него вместо сознания.

Все оказалось намного хуже, чем он представлял. Намного хуже и намного лучше. Другие не заметили, что он тоже ввязался в их игру. Король, распухший от могущества и власти и поглощенный коварством, и Отец, пытавшийся натравить Аримана на своего соперника, — и оба они не видели, что натворили, оба предали самих себя. Они заслуживали лишь узреть, как лишатся того, чего жаждали наибольше.

Демон поднялся со своего места среди обесцвеченных кривых зеркал Лабиринта. Он расправил крылья, и от этого движения задергалась паутина, висевшая над серебряными дверями.

Демон был слабее их, но он лишит их победы, когда те потянутся за ней. Он не мог поверить, что смертная тень и колдун заглотили наживку так легко, но варп был карой для доверчивых, а он был тем, кто нес эту кару.

Все они будут страдать. В этом демон не сомневался.

Он взмахнул крыльями, и пол изогнулся, превращаясь в утес. Мимо пронеслись стены и двери, когда демон нырнул вниз, обратно к своему пути, обратно к «Монолиту», обратно к Астрею и последнему шагу в их путешествии.

+Пуск, — приказал Гаумата, и «Пиромонарх» изверг из себя десантно-боевой корабль. В него врезалась волна гравитации. Фюзеляж зазвенел от жара, когда поцеловал воздух. Колдун почувствовал, как за ним последовали остальные машины и как с крыльев, покрытых выгравированными рунами, срывается пламя. Звено боевых кораблей, вылетевших с «Пиромонарха», рассредоточилось. — Услышьте мою волю+, — послал он.