Раскрыть ладони - Вероника Иванова

— Предосудительно? Пожалуй, нет. Всего лишь, немного странно.

— Я всегда соблюдаю условия договорённостей.

— Похвально. Но говоря о странности, я имел в виду как раз твоё согласие.

— Согласие на что?

— На столь поздний час.

Да, поздний вечер — не самое удобное и безопасное время для прогулок по городу. И хотя по Верхним кварталам стражники ходят охотнее и чаще, чем по Нижним, да и смотрят за порядком усерднее, и тут, и там есть возможность нарваться на любителя чужих кошельков и чужих душ. Потому что, несмотря на все строгости законов, отчаянные люди находятся везде. Вот как те двое в квартале Медных голов. Убивать меня, конечно, не собирались, но покалечили бы изрядно.

— Право выбора принадлежало вам, а не мне.

— Но ты мог возразить.

Чего он пытается добиться этим разговором? Просто коротает время? Так пусть позволит мне уйти, а сам позовёт Келли, с которой можно заняться чем-то куда более приятным, нежели...

— Зачем? Если вы назначили именно такой час, значит, вам это важно. И другой стороне остаётся только принять поставленные условия.

— Тут ты прав. Мне — важно. Кому-то ещё, вполне возможно, наплевать... А из тебя вышел бы хороший слуга. Послушный.

В последнем слове послышалось нечто, похожее на злорадство. Или на удовлетворение. Но мне не захотелось углубляться в тщательный разбор впечатлений:

— Вы пригласили меня для беседы?

— Разумеется, нет. Делай своё дело.

Он и в этот раз не соизволил принимать меня лёжа, чтобы хоть немного облегчить доступ к больным ногам. Пришлось снова опускаться на колени, подкладывая под задницу собственные пятки — сиденье не особенно удобное, но единственное из доступных.

Сегодня вены выпирали поменьше, и мне вовсе не мерещилось в рассеянном свете свечных огоньков: пальцы сообщали со всей уверенностью, что моё вмешательство принесло плоды. Пока ещё небольшие, совершенно незрелые, хрупкие, но тем не менее, обнадёживающие. Ноги я старику поправлю, сомнений нет. А вот что делать с просьбой Келли?

— У тебя хорошие руки.

— М-м-м?

Поднимаю голову и встречаю внимательный, почти изучающий взгляд.

— Любопытно, а всё прочее как? Настолько же отменно работает или наоборот?

— Я не совсем понимаю...

Райт положил затылок на подушку подголовника:

— Мудрецы учат, что плоть не может быть хороша равномерно, и что если в каком-то своём месте она обладает удивительными качествами, это значит, что существует уголок, обделённый малейшими достоинствами.

— Мудрецам виднее.

Стараюсь не смотреть ни на что, кроме опухших голеней под своими ладонями.

— Они тоже так утверждают, — насмешливо заметил хозяин Виноградного дома. — И кое в чём я с ними вполне согласен. Я давно уже живу на свете, и много раз встречал людей, с виду и красивых, и здоровых, вот только внутри у каждого из них непременно скрывалась гнильца...

— Очень интересно.

— Можешь не поддакивать, не нужно. Я знаю, что ты меня слушаешь. Зачем? Вот это вопрос. Из почтения к моим сединам? Тогда довольно лишь делать вид. А ты всё слышишь, каждое слово. Хотя при этом с удовольствием заткнул бы мне глотку... Что, угадал?

Продолжаю поглаживания после небольшой, но заметной запинки. Да, заткнуть хочется. И я даже мог бы это сделать, но... Не дозволено. Сегодня у меня есть важное поручение, от которого будет зависеть очень многое.

— Вам нужен мой ответ?

Райт довольно похохатывает:

— Я его знаю и без подсказок! А вот почему ты поступаешь так, а не иначе, всё равно не признаешься честно, поэтому... Мне интересно совсем другое. Где прячется твоя гнильца?

Молчу. Хочет поиграть в загадки? На здоровье. Только пусть развлекается самостоятельно.

— И нечего строить из себя оскорблённую невинность! Скажешь, безгрешен? Нет. Не сможешь. Да и кто из нас чист перед людьми и небесами? Думаю, во всём свете не найдётся ни одного живого существа. Даже младенец, и тот виноват тем, что раздирает чрево матери, стремясь выйти наружу... Но в самый красивый сосуд с давних времён и до наших дней наливают самое дрянное вино.

Непонятный разговор. Унизить меня больше, чем в прошлый раз, уже нельзя, так зачем ведутся эти глубокомысленные размышления вслух? Он что-то хочет выудить у меня? Или напротив, что-то мне доказать или объяснить? Есть ещё возможность, что хозяин Виноградного дома попросту кичится своим непревзойдённым умом и, за неимением других слушателей, мучает философскими беседами меня. Какой вариант верный? Не могу понять. Но то, что у разговора есть цель, чувствую очень ясно. Яснее, чем горящие соломинки под пальцами.

— Да и зачем далеко ходить? Вот взять мою будущую жену. Красива ведь, негодяйка? Красива. Но внутри черна, как головешка.

Черна ли? Я могу понять стремление Келли добиться лучшей жизни. И сам бы так поступал, если бы... Если бы родился женщиной? Наверное. Или если бы другого пути не осталось. Что же предосудительного нашёл Райт в поступках своей будущей супруги?

— Она любит вас.

— Любит? — Хозяин Виноградного дома невольно дёрнулся, словно моё прикосновение причинило боль. — Она любит деньги. И чем больше денег, тем сильнее любовь, конечно же.

— Dyesi Каелен позвала меня сюда, чтобы вылечить вас.

— Эх, парень... Вот скажи, только честно: зачем ты пытаешься её защищать? Она ведь тебя и видеть не захочет, как только добьётся желаемого. Будет нос воротить и стороной обходить.

Уже воротит. И обходит. Только мне всё равно. Женщины, которую я любил, больше нет, а холодность незнакомки меня не трогает и уж тем более, не оскорбляет.

— Это её право.

— Право забыть об оказанной помощи? Считай, как хочешь, только я соглашаться не буду. Думаешь, я не догадываюсь, о чём она тебя просила на самом деле? Ноги ногами, но куда важнее... Рассказать или сам сознаёшься?

Оставляю в покое ноги Райта и выпрямляю спину, поднимая взгляд.

— Расскажите.

Он напряжённо всматривается в мои глаза больше минуты, потом одобрительно кивает:

— А ты молодец! Не струсил. Хотя и бьёшься не за того сюзерена... Но то твой выбор, не мой. А секрет пустячный: Келли просила вернуть мне мужскую силу.

Конечно, пустячный. Испокон веков женщины не находили лучшего способа привязать к себе мужчину, нежели родить ему наследника. Подозреваю, что моя матушка вовсе не хотела портить свою безупречную фигуру родами, но потеря мужа вызывала куда больший страх. И кроме того, многие из нас мечтают о детях. Особенно находясь на пороге старости.

— Хотите попробовать? Вдруг получится?