Нужная вещь - Том Вулф

— Какой прекрасный вид! — сказал Эл.

И услышал ответ Слейтона:

— Уверен, что так оно и есть.

На самом деле большая часть восточного побережья и океана была затянута облачной пеленой. Он смог рассмотреть Мыс, западный берег Флориды… Озеро Окичоби… Он был так высоко, и казалось, что его уносит от Флориды очень медленно… Инверторы и гироскопы стонали, вентиляторы гудели, камеры жужжали… Он попытался отыскать Кубу. Куба это или нет? Отсюда, сверху, через облака… Все было черно-белым, и повсюду были облака… Вот остров Бимини, а это отмели вокруг него. Это он видел. Но всe было таким маленьким! Насколько же все выглядело крупнее и отчетливее в тренажере «Альфа», когда им показывали на экране фотографии… Реальную картину нельзя было даже сравнить. Она была нереалистичной. Он видел только серый океан, светло-серые берега и темно-серую растительность… Вот Багамские острова: Большая Багама, Абако… или нет? Бледно-серые облака, серая вода, бледно-серые берега… сплошной серый цвет. Но у него не было времени забавляться. Его ждала длинная карта контрольных проверок. А еще он должен был попробовать проконтролировать вращение, рыскание и тангаж. До сих пор это производилось автоматически. Он переключился на ручное управление и попробовал поработать ручным регулятором.

— Переключаюсь на ручной тангаж, — сказал он в микрофон.

И капсула качнулась носом вверх, а потом вниз.

— Тангаж в порядке, — сказал Эл. — Перехожу на ручное рыскание.

Все это, казалось, он произносил уже сотню, тысячу раз раньше, в процедурном тренажере. И капсула покачалась из стороны в сторону — он испытывал это тысячу раз на тренажере «Альфа». Только звук был другой. Каждый раз, когда он поворачивал рычаги ручного контроля, из капсулы вырывались струи перекиси водорода. Он знал об этом, потому что капсула покачивалась, вращалась и рыскала, как и полагалось, — но не слышал звука вырывающихся струй. На тренажере «Альфа» он всегда их слышал. Но в действительности все оказалось вовсе не так реалистично. Капсула покачивалась и рыскала, как и «Альфа»… никакой разницы… но он не слышал звука струй перекиси водорода из-за жужжания, гудения и свистения инверторов, вентиляторов и гироскопов… звуков маленькой кухни.

Прежде чем Шепард понял это, полет практически завершился. Пришло время подготовиться к вхождению в атмосферу. Он спускался по дуге, как минометный снаряд… На земле начали обратный отсчет перед пуском тормозных двигателей, которые должны были замедлить движение капсулы при прохождении через атмосферу. В этом полете тормозные двигатели не играли никакой роли, потому что капсула в любом случае рухнула бы вниз, как пушечное ядро, но они были важны для орбитальных полетов, и Шепарду предстояло их испытать. Тормозные двигатели запустились автоматически. Ему не пришлось даже пошевелить пальцем. Раздался еще один приглушенный звук пуска ракеты, совсем не громкий… Маленькая кухня продолжала гудеть и свистеть… Он по-прежнему опускался на Флориду. От пуска тормозных двигателей Шепарда вдавило в спинку кресла с силой примерно 5 g. Это оказалось более неожиданным, чем перепад от шести g до нуля при подъеме. Да, парень, это тебе не центрифуга. Сидящего в центрифуге в этот момент резко дергало. А в следующее мгновение Шепард снова оказался в невесомости — вернее, знал, что так должно быть. Тормозные двигатели замедлили движение капсулы, и вскоре уровень g стал нарастать. Нарастал он, конечно, постепенно, а Эл точно знал интервалы… В этот момент должно было сработать взрывное устройство, чтобы освободиться от приспособлений, удерживающих тормозную установку. Эл услышал негромкие взрывы снаружи, а затем увидел, как одно из устройств пролетело мимо. Капсула начала было поворачиваться, но тут же автоматически восстановила положение. Теперь, во время спуска, Элу полагалось поупражняться в контролировании углового положения капсулы. Он покачал ее туда-сюда, словно сиденье на «чертовом колесе»… Проклятье! Приборы показывали, что уровень перегрузок постепенно нарастал… Полтора g… Выходит, у него осталось примерно сорок пять секунд, чтобы проверить звезды. Он должен был посмотреть на звезды и на горизонт и понять, может ли он сосредоточиться на конкретных созвездиях. В будущем это могло пригодиться для космической навигации. Но главное заключалось в том, что миллионы людей знали: первый американец находится в космосе, по соседству со звездами… Они все хотели знать, как выглядят звезды при взгляде из атмосферы. Предполагалось, что при взгляде сверху звезды не должны мерцать. Это должны быть просто маленькие светящиеся шарики в черном космосе… Правда, космос был не черным, а синим… Звезды, парень! Он стал смотреть в люки, пытаясь разглядеть звезды… Но не увидел ни одной проклятой звезды. Когда капсула покачивалась или поворачивалась в одну сторону, в глаза Элу били вспышки солнечного света. Если она покачивалась или поворачивалась в другую сторону, он все равно ничего не видел. Свет внутри капсулы был слишком ярким. Все, что он мог разглядеть, — это синее небо. Он не видел даже горизонта. Ожидалось, что при взгляде из атмосферы на горизонте будут видны разноцветные полосы. Но Элу не удавалось увидеть их через люки. Он мог бы разглядеть их через перископ, но тот показывал черно-белый фильм.

Что за чертовщина? Уровень g стал нарастать слишком быстро! На центрифуге такого не случалось! Перегрузки росли так быстро и Эла вдавливало в кресло так сильно, что он понял: он не успеет выполнить запланированные маневры с системой электродистанционного управления. Правда, в этом полете система электродистанционного управления никак не влияла на его безопасность — она была важна опять же для орбитальных полетов. Единственное, что мог сделать астронавт во время орбитальных полетов самостоятельно, — это удержать капсулу в нужном положении, под нужными углами, если автоматическая система даст сбой. Как бы то ни было, он не успевал с картой контрольных проверок! А не успеть — это означало риск облажаться… Скоро он уже не в состоянии будет контролировать положение капсулы вручную или электродистанционным управлением. Уровень g станет настолько высоким, что он не сможет действовать руками. И он снова вернулся в автоматический режим, забыв при этом выключить одну из кнопок ручного управления… Он отставал от карты — симуляция вышла ему боком. Он-то думал, что у него останется гораздо больше времени! Правда, никакая опасность ему не угрожала, но насколько же действительность отличалась от симуляции! Проклятые звезды и цветные полосы — он потратил на них кучу времени! А перегрузки все нарастали. По мере вхождения во все более плотные слои атмосферы капсулу стало покачивать из стороны в сторону, но не так резко, как в центрифуге. Шепард снова лежал на спине. Если он смотрел вверх, то прямо в небо. Он напрягал икры и брюшные мышцы, чтобы противостоять перегрузкам… как делал это тысячу раз в центрифуге. Он с трудом выдыхал воздух из сдавленной груди… Он с натужным придыханием произносил цифры уровня g, появлявшиеся на циферблатах… «Ш-ш-ш-есть… с-с-семь, в-в-восемь… дев-в-в-ять…» Затем он с усилием несколько раз повторил: «Ок-к-кей… о-к-к-ей:… о-к-к-ей…», чтобы на земле знали, что перегрузки высоки, но он с ними справляется. Он не мог увидеть в люки ничего, кроме темно-синего фона. Да он и не старался туда смотреть. Он пристально глядел на приборную панель — на крупные лампочки, которые должны были сигнализировать об автоматическом выбросе парашютов. Раскрылся буек, который вытаскивал наружу главный парашют: теперь Шепард мог видеть его в перископ. Стрелка альтиметра дошла до отметки «двадцать тысяч футов». Почему же… Ведь основной парашют вышел наружу на высоте десять тысяч футов — Шепард видел это в перископ. Тут парашют раскрылся, и от толчка Шепарда придавило к креслу. Пинок под зад! Чтобы не волновался! Капсула под парашютом покачивалась из стороны в сторону, но в этом не было ничего страшного. Шепард лежал на спине. Посадочный топливный бак находился как раз у него под спиной. Он начал освобождать колени от ремней. Надо избавиться от всех этих проклятых ремней, шлангов и проводов. Это главное. Он снял со шлема лицевой шланг и шланги для выхода кислорода. Через перископ он видел, что все быстрее приближается к воде. Снаружи было солнечно. Он находился возле Бермудских островов. Повсюду были корабли. Он ясно слышал их гул по радио. Затем капсула своим тупым концом вошла в воду. Это произошло прямо у него под спиной. От толчка его снова отбросило к спинке кресла, все было именно так, как они и говорили! Это был примерно такой же толчок, как и при посадке на палубу авианосца, не более того. Капсула перевернулась на правый бок, и правое окно оказалось под водой. Но Шепард мог смотреть через другое окно и видеть пятно желтой краски на воде. Краска выбрасывалась из капсулы автоматически, чтобы капсулу легче было заметить спасательным вертолетам. Шепард сейчас занимался тем, что пытался освободиться от остальной оснастки. Освободиться! Он сломал пломбу шейного кольца, чтобы можно было снять шлем. Он видел, что по-прежнему находится под водой. Капсула должна была выпрямиться, но проклятое окно оставалось под водой. Бульканье! Он начал оглядываться: не просочилась ли где-нибудь вода. Ведь это могло положить конец всему. Он подпрыгивал в проклятой воде, как в ведре. Капсула медленно принимала вертикальное положение. Вертолет уже завис наверху, готовясь получить указания. Шепард делал все медленно, чтобы не напортачить, выбираясь из капсулы. Он открыл дверь наверху капсулы, горловину и выбрался наружу с помощью канатного устройства. Солнечный свет ударил ему в лицо. Было четверть одиннадцатого утра. Он находился в сорока милях от Бермуд, в Атлантическом океане, солнечным утром. Шум от вертолета сверху заглушал все остальные звуки. С вертолета спустили спасательный канат, который выглядел как хомут — такие в старину надевали на ломовых лошадей. Это был большой вертолет грузового типа. Он уже зацепился крюком за капсулу и вытаскивал ее из воды. Внутри вертолета сидело несколько морских пехотинцев. Они глядели на Шепарда и улыбались. Это был тот самый сияющий взгляд.