Украденный экстаз - Ханна Хауэлл

Час спустя после ужина она улучила момент, чтобы остаться наедине с Себастьяном. Сначала все вышли на веранду подышать свежим воздухом, но Хантер вскоре покинул их, чтобы еще раз проверить, все ли необходимое собрано в дорогу. Лина прислонилась к перилам, наблюдая, как Себастьян сворачивает себе папиросу.

– Вы уже достаточно здоровы, чтобы отправиться в путь? – спросила она наконец.

– Да если бы и не смог скакать верхом, то заставил бы тащить себя на носилках! Я слишком долго ждал того дня, когда Уоткинс предстанет перед судом. Но со мной действительно все в порядке. Я снова как блестящая монетка.

Подняв глаза к небу, она пробормотала:

– Я уже заметила, что вы нормально сидите, значит, с этим тоже нет проблем.

Она сверкнула на него улыбкой, когда он поперхнулся и, не сдержавшись, расхохотался.

– Да уж, повезло, нечего сказать. Но про эту рану знают очень немногие.

– Мои уста будут на замке. – Она вздохнула, чувство легкости, еще недавно владевшее ею, тут же испарилось из-за вернувшейся тревоги. – Себастьян, эти бандиты, что на свободе, они могут попытаться... убить вас?

– Откуда мне знать? Но у Уоткинса была парочка верных наемников, которые уже довольно долго служили ему. К нам в сети эти типы не попались. И еще надо не забывать о награде, которую Уоткинс назначил за свое освобождение. Это может заставить их рискнуть, несмотря на наш усиленный конвой. Так что я предпочитаю действовать с оглядкой.

– Разумно. Я вас понимаю.

– А когда мы вернемся, вы с Хантером сразу поженитесь? Она удивленно посмотрела на него:

– Да. А почему вы спрашиваете?

– Да успел услышать пару-другую сплетен о его матери.

– А-а. Конечно, она отнюдь не счастлива видеть меня в своем доме. И ведет себя откровенно негостеприимно. Но на это можно заставить себя не обращать внимания. Особенно когда видишь, что братья Хантера и его отец искренне приветствуют наш брак. А мать... Что ж, в его возрасте смешно ожидать, что ее слово станет решающим, ведь он взрослый мужчина, и кто лучше его самого знает, как он намерен прожить свою жизнь. И с кем.

– Это-то понятно, так и должно быть, но мужчины иногда очень странно ведут себя, если речь заходит об их матерях. К тому же я подумал, вдруг тут страсти уже так накалились, что вы и сами передумали. Ведь такое тоже могло случиться, так ведь?

– Знаете, Хантер здесь изменился. И, надо сказать, в лучшую сторону. Он уже не такой напряженный и настороженный, более открытый. Он ведь не ждет, что в любую минуту его могут убить. Он не боится проговориться и подвести остальных. Ну, вы понимаете, что я имею в виду. А еще, мне кажется, раньше его очень угнетало то, что его все считали преступником, хотя для дела именно это и нужно было.

– Конечно, в этом нет никакого сомнения. Он подошел и встал возле нее у перил.

– Вы уверены, что разумно тянуть со свадьбой?

Она нахмурилась. Он так странно и пристально смотрел на нее.

– Так хочет Хантер. Когда все трудности будут позади, мы как бы начнем жизнь сначала. Да и какой смысл спешить?

– Смысл? От того, чем вы так усиленно занимались всю дорогу, – его губы тронула улыбка, когда он заметил, как она густо покраснела и отвела глаза, – так вот, от этого обычно рождаются дети.

Он слегка выгнул бровь, ожидая ответа.

– Дети? – внезапно севшим голосом спросила она. В ее мозгу закрутились разрозненные кусочки информации, складываясь наконец в ошеломительную целостную картину. – Боже милостивый! Нет! Не может быть! Вот почему вы так странно смотрите на меня? На лбу у меня ничего не появилось, так что там вы ничего не прочтете.

Он проигнорировал ее смятение, ее неловкую попытку свести все к шутке.

– Лина, я старший из тринадцати детей в семье. Мои сестры начали энергично рожать мне племянников и племянниц примерно лет с восемнадцати. Так что я был окружен беременными женщинами почти постоянно. И сразу могу сказать, случилось это или пока нет, по взгляду женщины. Не просите меня объяснить, как я это вижу. Черт его знает, может, это у меня дар такой, но я смотрю и вижу: вы беременны. Если вы можете со стопроцентной уверенностью возразить мне, тогда ладно, тогда окажется, что я впервые ошибся. Вы можете возразить?

– Нет, – прошептала она. – Господи милостивый! Тысяча чертей и чертенят! Как вы думаете, вы там долго провозитесь с Уоткинсом?

– Не уверен, но, может быть, около месяца.

– Тогда это не так уж и страшно. Ребенок все равно не родится раньше чем через девять месяцев, даже если мы поженились бы прямо сейчас. Так что еще один месяц не имеет никакого значения. Только умоляю вас, не проговоритесь об этом Хантеру, ладно? Ни звука!

– Но почему?! Он мог бы жениться на вас прямо перед отъездом.

– Вот так просто выволочь священника из постели, пробормотать перед ним нужные слова, потом сказать мне «прощай, милая» и умчаться вдаль? А главное, какое удачное время оглушить его такой новостью, не правда ли? Он не будет знать ни минуты покоя всю дорогу туда и обратно.

Себастьяну, похоже, нечего было возразить. Он только что-то буркнул про себя.

– Мне будет очень тяжело без него, но станет вдвое тяжелее, если он уедет с таким известием. Это такой груз...

– Ладно, согласен. Но в ту же минуту, когда ой вернется – слышите, в ту же минуту! – вы скажете ему всю правду. И никаких проволочек.

– Да, папочка.

– Хантер прав. Язычок у вас и правда острый. Немного позже, глядя, как Хантер готовится ко сну, она размышляла о том, не открыться ли ему до отъезда? Стоило Себастьяну упомянуть о возможности беременности, как она интуитивно поняла, что именно этим и объясняются кое-какие странности ее организма в последнее время. Удивляла только собственная глупость: как же ей сразу-то не пришло в голову? Наверное, оправдание все же можно найти – ведь столько всего свалилось сразу на ее бедную голову. Но такой новостью, как ребенок, ей очень хотелось поделиться.

И тут она строго велела себе держать язык за зубами. Пусть она не уверена в том, что Хантер любит ее, но уж в том, что ему небезразлично ее состояние, она могла быть уверена на все сто процентов. И сообщить ему в последний момент, что носит его ребенка? А он должен после этого пуститься в длинный и полный опасностей путь? Нет, это бессердечно и даже жестоко.

И она с чистой совестью прильнула к Хантеру, который улегся рядом с ней. Сомкнула руки на его затылке и нежно поцеловала. Это была их последняя ночь перед долгой разлукой. И она решила сделать ее неповторимой.

Перекатившись на спину, он ловко устроил ее поверх себя.

– Знаешь, как тяжко будет расстаться с такой роскошью и снова вернуться к ночлегу на жесткой земле... в одиночку?

– Мне будет намного мягче и уютнее, чем тебе, но тоже очень одиноко. Так будет не хватать тебя!