Ведогони, или Новые похождения Вани Житного - Вероника Кунгурцева

— Напиши, как тебя зовут, сколько тебе лет…

— Пусть напишет, кем он хочет стать! — раздался из змеиной толпы очередной писклявый голосок. Ваня покосился и увидел метрового змееныша из ползучих, медной окраски, с длинным утиным носом примерно в четверть змеиного роста. Змееныш стоял на хвосте и, раскачиваясь, горящими глазами глядел на Ваню. Рядом возвышалась медянка с таким же странным носом, раза в два выше малыша.

— Да, напиши всё это, — подытожил Трехголовый.

Ваня небрежно, с ошибками, написал, насадил на протянутое Змеем копье — и тот торжественно вручил листок с Ваниными каракулями утконосому змеенышу. Малыш взглянул — и запищал: «Мама, я не могу прочесть, это по–каковски? Мама, прочитай, пожалуйста». Взрослая змея взяла длинным носом листок, уставилась на него близко посаженными глазами — и помотала головой, дескать, не понимаю. Окружающие стали заглядывать в написанное — и хоть никто ничего не понял, восторгу змей не было предела.

— А что он ест? — спрашивал любопытный утконос. — Он, как мы, камень лижет, да?

— Нет! — строго отвечала мама–змея. — Он морковку ест, капусту ест, горошек ест, и еще, пожалуй, мышей!..

— Очень хорошо, пойду наловлю ему мышей, я знаю, где они водятся!

— Не надо! — испугался Ваня. — Я не ем мышей!

— Он разговаривает! — заорал змееныш. — Он говорить умеет! Вот здорово! Я говорил, он настоящий, а вы не верили!

— Я только в Книге Жизни двуногих видел, а живьем никогда, я думал, там всё невзаправду. А ты, мама, видела настоящих людей?

Утконосая змея отвечала, что ей приходилось видеть человека, правда, это было очень и очень давно, она была тогда такой же маленькой, как он. Тот двуногий здесь же, в людинце сидел, как раз в этой самой клетке…

— И где он теперь? Куда девался? — спрашивал змееныш. Ваня тоже ждал ответа, хотя и делал вид, что рисует.

— Туда же, куда все они деваются, — отвечала противная змея. Змееныш же воскликнул:

— Я пойду посмотрю в Книге Жизни, что там показывают, может, и про нашего найду…

— И расскажи мне, — шепнул сидящий вполоборота Ваня.

Змееныш смигнул, ничего не ответил — и вот уже он следом за матерью плашмя упал на землю и уполз, скрывшись в змеиной толпе.

Когда наступил обед, Трехголовый подал Ване печеную картошку на копье, причем пек он ее тут же, выдыхая из пастей пламя. Первые картофелины сгорели в уголь, затем Змей поубавил пылу–жару — и картофелины испеклись как надо. Жаль только, соли не было!

К вечеру Ваня почти привык к своему положению — и старался не обращать на посетителей внимания. Впрочем, и толпа зрителей поредела. Но к ночи он почувствовал себя выжатым лимоном: хотя целый день, считай, пробездельничал.

Утром Ваня поднялся чуть свет — не только от укусов клопов, но и от мелодичного звона, которым сопровождалось его пробуждение: это пели чудесные деревья, чьи листья, трепеща, соприкасались меж собой. Посетителей, к счастью, еще не было: и он смог без помех полюбоваться на сияющую рощу, которая находилась метрах в ста от людинца. К сожалению, разглядеть деревья в подробностях на таком расстоянии было невозможно.

До вечера ничего не произошло, а на закате появился вчерашний медноцветный змееныш с утиным носом. Ване казалось, что где‑то он уже видел таких утконосов, мальчик долго вспоминал и наконец сообразил: на лезвии его кинжала извивались похожие змеи!

На этот раз утконос был один, он держал во рту морковку — и сунул ее сквозь прутья Ване. Мальчик взял морковку за хвостик — и тут же схрумкал.

— Разве здесь растет морковь? — насытившись, спросил Ваня.

— У нас на окошке растет! — отвечал горделиво змееныш. — Мама говорит, она очень редкая… И дорогая…

Ваня, надеясь, что малыш–змей приползет, еще утром нарисовал картинку со смешным змеенышем в цилиндре и галстуке–бабочке… Схватив рисунок, утконос впился в него взглядом, но картинку быстро отобрали другие змеи — которым тоже не терпелось увидеть Ванино произведение. Рисунок буквально разодрали в клочья. Небось, если бы не прутья, такая же участь постигла бы его самого… Тут Ваня понял, каково приходится поп–звездам! Хорошо, что Трехголовый был начеку, он велел ретивым посетителям расходиться, дескать, поздно уже, дайте человеческому недорослю передышку, дескать, не отдохнувши, он устанет — заболеет и умрет. Ваня был рад–радёхонек, услышав, что его рабочий день подходит к концу, и в самой вежливой форме попросил у своего сторожа разрешения поговорить с таким же, как он — недорослем из породы змей…

— Вот с этим… — указал мальчик на утконоса.

— Можешь звать меня Шешей, — заявил змееныш. Ваня назвал свое имя.

— А написанное имя у тебя такое же? — спросил Шеша. — Которое ты вчера на листочке чернилами писал.

— Ну да! — удивился мальчик.

— А у меня написанное имя другое, — сообщил Шеша. — И тебе его ни в жизнь не прочесть!

— Ладно, можете поболтать, думаю, греха тут нет, — добродушно вмешался Трехголовый, и принялся покалывать оставшуюся публику под бока своим копьецом.

— Я вроде нашел про тебя в Книге Жизни… — сообщил змееныш. — Меня ведь уже пускают туда одного, без мамы… А других змеят еще нет… Потому что они не такие умные…

Ваня попросил змееныша без долгих предисловий приступить прямо к делу. Шеша немного обиделся, проговорив: «Ух, долго пришлось искать‑то, едва ведь кожа с меня не слезла! Не больно‑то ты важная птица!»

— Ладно. Ну, и что там про меня написано? — спросил мальчик. — Вырасту я? Женюсь? Будут у меня дети? И… — последний из вопросов он задать не решился.

— Сейчас я не могу тебе сказать, — вздохнув, отвечал Шеша. — Иначе всё лопнет, а покажется другое… Может, в сто раз худшее…

— Тьфу! — от души сплюнул Ваня, и, помолчав, решил разузнать про Стешу и остальных, дескать, а нет ли тут другого людинца, и не поступала ли туда девочка, да лешак, да еще крылатая девушка…

— Крылатая девушка! — воскликнул змееныш. — Кого ты имеешь в виду? Уж не самовилу ли?! Тьфу, тьфу, тьфу, я их не поминал, чтоб им пусто было — это всё ты виноват!

Мальчик удивился такой реакции и сказал, что вилы бывают разные, например, его знакомая вила — прекр–расная девушка, просто лучше не бывает! Но змееныш стоял на своем, и уверял, что хуже самовил никого в целом свете нет. Хорошо, что он таких созданий не видел — а то бы со страху помер! Ваня прыснул (сам‑то змееныш выглядел не лучшим образом…). А Шеша продолжал:

— А про девочку, и как его… ле–ша‑ка я скажу, только если ты мне что‑нибудь подаришь! А то хитренький: я тебе всё выложу, а у меня что останется?!

— Вот ты какой! — воскликнул мальчик, но быстро нашел выход из положения. Ведь у него в кармане синий клубок. А как разогреть его?! Да проще простого!

Утконосый змееныш, по просьбе мальчика, подышал на клубок своим горячим дыханием — и на шаре тут же проявились океаны и материки, будто на морозном стекле вытаяли проталинки. Ваня долго шарил по театрам Европы — попутно натаскав пирожков себе на ужин — и наконец вытащил то, что надо: галстук–бабочку и черный цилиндр! Мальчик нацепил на шею змеенышу бабочку, водрузил шляпу, сползшую на длинный утиный нос, так что Шеша ничего уже не мог видеть, но был страшно доволен, надулся — и стал раза в три шире, чем был, так что Ваня испугался, как бы змееныш не лопнул… Но, впрочем, всё обошлось.