Звезды в твоих глазах - Дженн Беннет

– Слушай, я тут подумала… Поскольку есть вероятность, что тени этих пещерных троллей могут подкрасться к нам и попытаться убить, когда будешь спать, держи топорик под рукой. Просто так, на всякий случай.

– Когда я сплю, он всегда рядом со мной.

– Точно?

– Просто так, на всякий случай.

– От этого мне ни капли не легче, – возражаю я. – От твоих слов меня не покидает чувство, что ночью мы здесь действительно подвергаемся опасности.

– Конечно же подвергаемся. Ты видишь дверь, которую мы могли бы закрыть? В этом гроте мы беззащитны… и случиться может что угодно.

Я сажусь, не заботясь о том, чтобы выбраться из спальника.

– Слушай, Леннон.

– Куда же я денусь, другого выбора у меня ведь все равно нет, – бормочет он.

Я не обращаю на его слова внимания.

– Думаю, тебе надо спать здесь.

Молчание. Несколько секунд. Затем он говорит:

– Э-э-э… Что?

– Эта палатка на двоих, – говорю ему я, – я не собираюсь дарить тебе немного тепла своего тела, как ты тут недавно красноречиво выразился. Просто мне будет легче, если ты будешь рядом, когда меня будет убивать этот пещерный тролль.

Он ничего не говорит.

– Леннон?

– Да слышу я.

– И что?

– Мне надо подумать.

Я жду – с бешено бьющимся в груди сердцем. Слышится какая-то возня, вжикает молния, и у входа в мою палатку появляется силуэт. Расстегивается еще одна молния, и в образовавшийся проем просовывается темноволосая голова Леннона.

– Давай сюда рюкзак.

Я тащу его по полу палатки и подталкиваю к входу. Он исчезает и с глухим стуком опускается где-то рядом. Скорее всего, Леннон засунул его в свою палатку. Опять вжикает молния. Потом сетка перед входом отклоняется в сторону и рядом со мной на земле что-то разворачивается. Что-то вроде матраца из пеноматериала. Именно он в свернутом виде был приторочен в нижней части его рюкзака. За ним следует спальный мешок, который Леннон бросает на него сверху.

Он забирается в палатку и застегивает клапан, чтобы закрыть вход. Потом, не давая мне времени ничего понять, залезает в спальник, мелькнув черными трусами под футболкой, обнажающими мускулистые ноги…

После чего ложится рядом со мной. Палатка вдруг становится намного теснее.

– Довольна? – говорит он, в его голосе смутно ощущается злость.

Я тихо про себя улыбаюсь. Да.

– Это зависит от того, прихватил ли ты с собой топорик.

Вздох, вырывающийся у него из груди, чуть ли не эпический.

– Да я задушу этого пещерного тролля голыми руками. Устраивает тебя такой вариант?

– Да, поросеночек, – говорю я, копируя, как могу, Джеймса Кромвелла, – этого будет достаточно.

Клапан его спальника по виду мягче моего, Леннон взбивает его до тех пор, пока не превращает в подушку. Затем ложится на спину, подложив под голову руку. Я ложусь на бок, поворачиваюсь к нему лицом, сворачиваюсь калачиком и вглядываюсь в его лицо до тех пор, пока глаза не привыкают к тусклому свету. Мой взгляд скользит по угловатой, прямой линии носа и торчащей над бровью пряди волос.

– Прости, что я тогда не пришла, – шепчу я во тьме.

– Ты была мне нужна, – тихо отвечает он, – я чувствовал себя просто ужасно, и ты была мне очень нужна.

В голове всплывает образ его отца, и вдруг я неожиданно вспоминаю родную маму. Ее лицо. Ее смех. Пустоту, заполнившую меня, когда она умерла. Мне точно известно, что чувствует Леннон, и от этого все становится еще хуже. Потому что я никогда, даже если проживу миллион лет, не захочу, чтобы ему было так больно.

В пространство палатки врывается какой-то странный, сдавленный звук, и мне требуется некоторое время понять, что он плачет. Леннон никогда не хныкал. Никогда. Ни в детском возрасте, ни когда повзрослел. От его всхлипов мое сердце разрывается на мелкие кусочки.

Я инстинктивно тянусь к нему. А когда кладу руку на его судорожно вздымающуюся грудь, он хватает ее своими стальными пальцами. Для чего – чтобы меня отпихнуть? Этого я сказать не могу. На короткий миг мы замираем, ожидая, что будет дальше.

Что-то вроде напряженных сумерек.

Леннон поворачивается ко мне, я прижимаю его к себе, он тычется мне в шею лицом и тихонько всхлипывает. Чувствую на коже горячие слезы и обвиваю его руками. В ноздри врывается его аромат – шампуня, солнца, дыма от костра, резкий запах пота и благоухание сосновой хвои. Он стал сильнее, тверже, в нем куда больше проявляется мужское начало, чем в тот день, когда я в последний раз его обнимала. Такое ощущение, что он держит на плечах кирпичную стену.

Негромкие всхлипы Леннона постепенно стихают, из его тела в моих объятиях полностью уходит напряжение.

Мы в какой-то странной пещере и чуточку заблудились. Отклонились от плана и явно сбились с пути.

Но впервые после отъезда из дому меня отпускает тревога.

19

Мы шагаем уже не один час, но смогли лишь преодолеть расположенную под пещерой долину. Несмотря на ибупрофен, который Леннон дал мне за завтраком, у меня болят ноги и спина. Когда я проснулась, он положил лекарство на медвежий сейф и поставил рядом голубую чашечку с кофе. Не знаю, как ему удалось выбраться из палатки так, что я ничего не заметила. С уверенностью могу сказать только одно – каждый раз, когда я просыпалась ночью, он по-прежнему обнимал меня. Потом, ближе к рассвету, я смутно припоминаю, что стало значительно холоднее. К тому моменту, когда мне удалось отогнать последние остатки сна, он уже развел костер и готовил нам завтрак. Бурные эмоции вчерашнего вечера сменились обещанием горячего кофе и нового дня.

Совсем неплохо для того, чтобы проснуться. Единственное, тело чувствует себя так, будто меня сбил грузовик, а потом со злости еще и несколько раз переехал.

Пеший туризм причиняет физические страдания.

Которые еще больше усиливаются, когда мы переваливаем через вершину крутого холма. Но это не играет никакой роли, потому как мне не терпится увидеть, куда же мы, собственно, идем. Леннон сделал новую карту. Нарисовал ее утром в своем блокноте и пересчитал наш маршрут, пока я старательно отводила глаза от щетины на его подбородке, которая пробуждала в моей душе по отношению к нему не самые уместные в данной ситуации чувства. После того как мы вчера свернули не там, где надо, Леннон пообещал придерживаться теперь более проторенной дороги. Это мне понравится больше: она отмечена на официальной карте Кингс Форест и ведет к станции рейнджеров. К тому же на этом пути нас ждут какие-то живописные красоты – единственное, он настоял, чтобы они для меня стали сюрпризом.

Всякие неожиданности я ненавижу, Леннон это знает, но все же уговорил меня согласиться. Я уговариваю себя, что уступила ему из-за того, что он рассказал мне вечером, хотя всему виной, по-видимому, щетина. По правде говоря, очень даже неплохая.