Венец Государя - Анна Барт

Я пыталась собраться с мыслями.

– А знаешь, что ты и Карлосу понравилась? – протянул насмешливо Марк. – Он прямо глаз с тебя не спускал. Неужели не заметила ничего? Ты всем нравишься. Кроме своего русского.

Я была настолько потрясена услышанным, что больше уже ничему не удивлялась. Мне было не до чувств Карлоса.

– А зачем Майк пригласил меня в экспедицию?

– Это все Кронин… Он обожал тебя и не доверял нам. Ты нам была не нужна совершенно. Но когда Майк рассвирепел на Линду и потерял контроль над собой… – Марк помолчал. – В общем, когда он убил Линду, то мы переиграли сценарий.

– Мы?! – переспросила я.

– Я и Майк. Я рассказал ему о твоем московском «амуре» еще год назад, когда мы думали задействовать русских ученых в нашей экспедиции, но потом передумали. Зачем они нам? Решили – пусть будет только Полонский, все равно твой друг в археологии ничего не сечет.

– Не секу. А венец все же нашел я, – мстительно влез Вадим, но Марк величественно проигнорировал его выпад.

– Профессор Кронин настоял на твоей кандидатуре, Катрин. Майк был в ярости, но я его успокоил. Чего же лучше? Катрин нам не нужна, ее московский друг тоже. Вот они и будут отвлекать друг друга от раскопок. Старая любовь, а? А потом, когда все пошло наперекосяк, мы решили все свалить на твоего московского приятеля.

Я с испугом посмотрела на Вадима, но он, на удивление, был совершенно спокоен.

– Вот что, Марк, выйдем, разговор есть, – сказал он. – А Катя устала, пусть отдыхает.

Проигнорировав мой возмущенный взгляд, Полонский грубо схватил Марка за разорванный в драке рукав и вытащил его из номера. Я осталась одна. Шум шагов быстро затих за дверью. Я сидела покачиваясь, как неваляшка, на кровати и пыталась осознать, что же произошло.

В голове была полная каша от вываленной Марком информации. Во рту пересохло, и я встала, чтобы взять из холодильника что-нибудь попить. По пути вспомнила про дискетку в косметичке, пошла и запихнула ее поглубже, спрятала на самое дно. Потом достала холодный сок и с жадностью выпила его.

Длинная стрелка на часах обошла круг. По-прежнему стояла тишина, только шумело за окном море. Мужчины не возвращались. Я забралась с ногами на кровать, подпихнула под голову подушку и неожиданно провалилась в сон.

В монастыре Святой Анны на далеком острове Козумель, или Санта-Круз, как назвали его испанцы, осталось несколько десятков испуганных женщин, стариков и детей. Настоятельница знала, что испанцы не пойдут через джунгли в сумерках, – значит они будут здесь только с рассветом и у нее оставалось время.

– Идите к морю, – говорила она своей крестнице Софье, закутывая ее сына в лоскутные пестрые одеяльца. – Постарайся выйти к берегу до рассвета. Ничего не бойся. Старый Рум довезет тебя к отцу целой и невредимой.

Софья пыталась сдерживать рыдания, но слезы текли потоком и скатывались на руки, падали на личико спящего мальчика.

– Здесь оставаться нельзя, сама знаешь. Болезнь не щадит никого, а тебе нужно заботиться о сыне, – ласково шептала настоятельница.

Софья страшилась болезни, которую завезли на остров бородатые испанцы, но больше всего боялась попасть к ним в руки. Слухи о творимых испанцами зверствах холодили сердце. Софья не знала, что ее крестная мать получила днем известие: конкистадоры высадились на берегу Козумеля и уже успели сжечь селения на севере острова. Выход оставался один – отправить всех, кто уцелел, лодкой не через пролив, а вокруг острова на материк.

– Не предавайся унынию, не плачь, – говорила настоятельница. – Радуйся каждому дню жизни и помни – на земле мы живем короткой жизнью по сравнению с вечностью, уготовленной нам. Наше тело только временное пристанище для души. И помни – я очень люблю тебя… Смерти не бойся – рано или поздно никому из нас ее не миновать…

Настоятельница благословила всех, и группа рыдающих людей оставила монастырь, а мать Ксаве рия осталась в монастыре одна. Сходила к себе в келью, взяла царский венец, несколько икон и ру копись. Она знала надежные места, куда можно спрятать реликвии, переданные ей Горерро от князя Георгия…

Настоятельнице не дано было узнать, что ужасное предсказание жрицы сбудется. Группа людей, которых так надеялась спасти мать Ксаверия, недалеко ушла от монастыря. Несчастных настигли, когда они подходили к берегу. Испанские солдаты пришпорили коней и со свирепыми криками накинулись на застывшую от ужаса жалкую толпу измученных страданиями и голодом женщин, детей и стариков.

Но Софья не мучилась. Она умерла от разрыва сердца, лишь только увидела, как один из солдат поднял ее младенца на пику…

Поздней ночью во вторник я вернулась домой. Полонский распрощался со мной в аэропорту Козумель и исчез, прежде чем объявили посадку. Я была настолько измотана всем происшедшим за последние полторы недели, что у меня не было сил ни на прощание, ни на какие-либо другие эмоции. Весь обратный путь я проспала, укутавшись в плед.

Итак, прошло восемь дней, как Вадим и я улетели на остров, и всего одиннадцать после совместно проведенного вечера в университетской квартире профессора Кронина. Только одиннадцать дней назад все были живы: профессор, Линда, Майк…

В моем доме стояла тишина. Я бросила дорожную сумку в прихожей, плюхнулась в кровать, не раздеваясь, и провалилась в мертвый сон.

Проснулась я рано, просто открыла глаза и поняла, что спать больше не хочу. Я отлично выспалась и чувствовала себя совсем другим человеком. Вышла в сад, полила цветы, потом прошлась по комнатам и открыла повсюду окна. Мои вещи лежали на тех же местах, где я оставила их чуть больше недели назад. Было странно не слышать цоконья когтей Дейка по паркету и мяуканья Тиберия. Я была рада вернуться домой: недаром говорят, что в гостях хорошо, а дома лучше. Я разобрала вещи и с удовольствием выпила чашку чая на любимой открытой веранде.

Я не могла поверить, что только двенадцать часов назад была на острове, а два дня назад примеряла на голову настоящий царский венец. Неделя на острове пронеслась, как ночное сновидение.

На автоответчике была куча сообщений, но ни одного из полиции. Марк не наврал, когда сказал, что полностью контролирует ситуацию. Перед отъездом он посоветовал мне не волноваться и постараться забыть о происшедших неприятностях. Хотя, по-моему, называть три убийства «неприятностями» просто глупо.

В тот же день мне позвонила дочь профессора Кронина.

– Катрин, – грустно сказала она. – Я сейчас разбираю бумаги отца и нашла папку с документами, где написано твое имя. Хочешь забрать ее?

– Ты знаешь, что это за документы? – осторожно спросила ее я.

– Его лекции, письма и заметки об экспедициях. Так ты заберешь их?

– Спасибо, Лори, – поблагодарила я. – Лекции твоего отца очень пригодятся мне. Когда тебе удобно встретиться?