Израненное сердце - Софи Ларк

– Ты ему веришь?

– Не знаю… Казалось, он говорил правду.

– Со лжецами всегда так.

– Ну… – Симона неловко переминается. – Он заключил с моим отцом сделку. Кенвуд сказал, что tata уничтожил улики в обмен на то, что Роланд дал ему наводки на других представителей индустрии.

– Хм. – Я раздумываю над этим. – Это возможно. Но это не значит, что Кенвуд не затаил обиду на твоего отца.

– Думаю, да, – печально говорит Симона.

– Что такое?

– Просто… у моего отца мир делится на черное и белое. Он весь такой непреклонный в своих моральных убеждениях. При мысли, что он бы пошел на сделку с подобным человеком…

– Все это делают, – говорю я.

– Когда-то ты уже говорил так. Но тогда я тебе не поверила.

– Слушай, – поясняю я. – Всем бы хотелось добиваться желаемого без компромиссов и двойных стандартов. Но иногда тебе приходится работать не только с друзьями, но и с врагами.

Симона минуту молчит, пока я смываю шампунь с ее волос. Наконец она говорит:

– Давай предположим, что Кенвуд сказал правду. Если не он нанял снайпера, то кто?

– Не имею ни малейшего понятия, – отвечаю я. – Но я украл один из его жестких дисков. Возможно, на нем что-нибудь найдется.

Когда мы заканчиваем намываться, Симона заказывает завтрак в номер, а я спускаюсь вниз в сувенирный магазин. Платье девушки все еще порвано, и ей нечего надеть.

Я покупаю ей одну из этих футболок «I *сердечко* Chicago», пару спортивных шорт и шлепанцы.

Когда я возвращаюсь в номер, Симона уже наливает кофе, делая мне напиток со сливками и без сахара, прямо как я люблю. Она переодевается из халата в новую одежду. В этих шортах и футболке-оверсайз она снова похожа на подростка, особенно без макияжа на лице и с волосами, собранными в пучок. Пара кудряшек выбились из прически. Симона даже сидит на стуле, как подросток, подтянув одну ногу к груди и свесив вниз другую босую ступню.

Мое сердце сжимается, глядя на то, какой она была когда-то.

Поверить не могу, как я счастлив, сидя здесь с ней и завтракая вместе тостами в лучах солнечного света. Меня это пугает. Я боюсь привыкнуть, поверить в происходящее. Я не могу перестать думать, что случится то, что вновь разрушит мое счастье.

– Я хочу, чтобы ты осталась, – говорю я Симоне.

Она поднимает на меня взгляд своих янтарных глаз, и я вижу в них вспышку счастья. Но это длится всего мгновение, а затем девушка закусывает губу. Она кажется озабоченной.

– У меня… запланировано несколько съемок, – говорит она.

– И что? Возвращайся после.

– Я хочу, – признается она.

– Так в чем проблема? Если дело в семье…

– НЕТ! – прерывает меня она. – Дело не в них. Я бы никогда… я бы не позволила этому остановить меня. Мне больше нет дела до их мнения.

Ее лицо кажется мрачным, почти сердитым. Я не знаю, откуда взялась эта горечь. Возможно, она сожалеет о том, как раньше зависела от родителей.

Мне плевать. Я больше не корю девушку за это. Она была юна. Мы оба были юны.

– В чем же дело? – спрашиваю я.

Симона опускает взгляд в тарелку, разрывая тост на мелкие кусочки.

– Мне нужно поговорить с тобой кое о чем, – говорит она. – Сегодня вечером.

– Почему вечером? Почему не сейчас?

– Сначала мне нужно кое-что сделать.

Я не люблю загадки. Мне кажется, у нас с Симоной нет будущего, если мы не будем полностью честны друг с другом. Я не хочу, чтобы меня застали врасплох, как тогда.

– Пообещай мне кое-что, – говорю я.

– Что угодно.

– Пообещай, что не сбежишь снова.

Я не произношу это вслух, но если она снова исчезнет… Я просто приставлю к башке пушку и убью себя на хрен. Я не смогу пережить это снова.

Симона смотрит мне прямо в глаза. Ее лицо мрачное и печальное.

– Я не оставлю тебя, – говорит она.

Думаю, девушка говорит правду. Но произнесла она это как-то странно, словно говорила: «Я не оставлю тебя». Будто намекая, что это я могу бросить ее.

В этом нет смысла, но это и неважно. На этот раз я не собираюсь портить нашу беседу.

– Где ты хочешь встретиться вечером? – спрашиваю я.

– Приезжай к отелю, – говорит она. – К девяти часам, после того как Генри ляжет спать.

– Идеально. Я приеду.

Ничто не удержит меня. Не в этот раз.

Я вновь целую Симону, ощущая на ее губах вкус масла и кофе. Затем я провожаю девушку к выходу из отеля, чтобы она взяла такси. Думаю, Симоне не терпится вернуться к племяннику.

У меня же есть свои планы на день.

Для начала я должен встретиться с Кэлламом и Аидой на ланче. После этого – выяснить, что там за херня с этим снайпером. У меня есть пара людей, кто мог бы отследить наемного убийцу, – если на Яфью Соломона был сделан заказ, они могли что-то слышать об этом.

Я встречаюсь с сестрой в ресторане на Рэндольф-стрит, недалеко от мэрии, где у Кэла офис. Аида и сама проводит там половину времени, встречаясь с членами городского совета, бригадирами рабочих и бизнесменами, помогая Кэлу заключать сотни различных сделок, которые приносят пользу нашим семьям.

Кэл сыграл важную роль в получении разрешения на первую часть строительства в Саут-Шоре. Сегодня мы должны получить разрешение на второй этап, который планируем начать в следующем году после завершения строительства нашей нынешней многоэтажки.

Так что я еду в Саут-Шор, чтобы убедиться, что все идет по плану и ничто не сломалось в последний момент, а затем прямо перед полуднем отправляюсь в «Роуз Гриль».

Это большой оживленный ресторан с десятками накрытых белыми скатертями столов, сверкающей стеклянной посудой и корзинками со свежими булочками и взбитым медовым маслом. Это излюбленное место политиков, поскольку мэрия находится прямо через дорогу. Почти все посетители кафе держат на столе телефоны и пишут твиты, сообщения, или что там еще они делают, чтобы ни на секунду не убирать руку с пульса.

Когда я приезжаю, Кэл и Аида уже на месте. С тех пор как они поженились, пунктуальность моей сестренки выросла на десять тысяч процентов. Судя по всему, она уже умяла половину роллов. Аида и до беременности славилась своим аппетитом, так что не хотел бы я видеть их чеки из продуктовых в третьем триместре.

Мы сидим у большого панорамного окна в передней части ресторана. Солнце слепит мне глаза, и я пытаюсь приспустить жалюзи.

– Почему бы тебе не пересесть за другую часть стола? – предлагает Аида.

– Он