Эромахия. Демоны Игмора - Виктор Ночкин

Центральные области королевства лютнист с танцовщицей старались миновать поскорее, а в Мергене не задерживались дольше, чем требовалось, чтобы сходить на кладбище. К Игмору они никогда не приближались, обходили десятой дорогой. Изредка странники слышали удивительные рассказы о бароне — больше похожие на страшные сказки, нежели на правду.

Ласса выучилась читать и, если было время, подолгу листала «Историю Игморов». Говорила она еще реже, чем при жизни матери, предпочитала изъясняться жестами — это ей удавалось. Одно волнообразное движение загорелой руки юницы или легкий поворот стройного торса бывали красноречивее многословной проповеди — если, разумеется, собеседник был склонен задуматься над смыслом движения. Чем старше становилась Ласса, тем реже мужчины думали, глядя на нее. Внешность девушки будила не мысли, а чувства…

Она перестала отбрасывать волосы с лица — черная густая вуаль волнистых прядей скрывала черты. У девочки появилась новая привычка — резким выдохом приподнимать свисающие на лицо локоны. Ридрих с тревогой приглядывался к воспитаннице, ее лицо напоминало ему виденное в юности изображение. Кроме Ридриха, вряд ли кто мог уловить сходство — мозаика, изображающая древнюю богиню, находилась в Игморе, а туда мало кому удавалось попасть. И тем более мало кому удавалось возвратиться оттуда.

Ридрих видел: девочка внимательно прислушивается к рассказам об Отфриде Игморе. Никто другой не сумел бы заметить, как Лассу интересует это существо и все, что с ним связано, — плясунья ни словом не выдала любопытства. Но опекун не нуждался в словах, он слишком хорошо понимал ее жесты.

Однажды Ридрих сделал воспитаннице подарок, старинный амулет. Ласса стала носить его на груди, под одеждой.

* * *

Весна заканчивалась, стало тепло, и Ридрих с Лассой, как обычно, направлялись из южной провинции, где перезимовали, на север — к Фэ-Давиано. По дороге посетили Мерген, проведали могилу Ианны на кладбище, прошли мимо рынка… Ласса погладила старую каменную тумбу, вросшую в землю у въезда в торговые ряды. Они никогда не выступали в городе. Это не обсуждалось, само собой вышло, что в богатом Мергене, где народ щедрый и веселый, они не зарабатывали ни гроша. Здесь их интересовало только кладбище.

После кладбища, не задерживаясь, направились к городским воротам. Протолкались между повозками, всадниками и пешеходами, которых всегда много на выходе из Мергена, миновали виселицы с гниющими свидетельствами епископского правосудия и зашагали по пыльной дороге, удаляясь от города на север. Ридрих шел первым и потому не сразу заметил, что девушка остановилась. Оглянулся, пожал плечами и побрел обратно.

Ласса пристально разглядывала столб, вбитый у обочины рядом с перекрестком. Потемневшие от времени заостренные доски указывали направления. Девушка медленно обходила столб по кругу, легко переступая босыми ногами и приподнимаясь на мыски.

Ридрих подошел и встал рядом. Ласса поглядела на него через плечо, вернее повернула к нему скрытое черными прядями лицо. Девушка выбрала другую дорогу.

— Это путь на Трибур, — заметил Ридрих.

Ласса переступила с носка на пятку и коротко кивнула. Она продолжала свою пляску — как всегда. Чуть изгибалась в талии, приподнималась и разводила руками, поводила плечами — каждый ее жест оказывался звеном в изящной цепочке танца. Даже мешочек со скарбом, висящий за плечами, колыхался в ритме нескончаемой пляски.

— Владение Игморов, — пояснил лютнист.

Ласса снова склонила голову, разведя руки в стороны. Она знала, чье владение город Трибур.

— Ты полагаешь, пора? Танцовщица плавно провела ладонью под ключицами, задержав пальцы на тесемке, уходящей под одежду. На девушке была длинная свободная юбка темно-красного цвета, зашнурованный жилет оставлял голыми плечи. Волосы на затылке она стригла довольно коротко, так что была видна шея, перечеркнутая тесьмой, на которой висел амулет.

— Твоя мать была бы недовольна… наверное… — Ридрих не стал спорить, он просто размышлял вслух.

Ласса сделала еще один крошечный плавный шажок от тракта на Фэ-Давиано в сторону дороги к Трибуру. Она приняла решение и настаивает. Мать она помнила совсем плохо, сознательная жизнь Лассы прошла рядом с Эрлайлом. Он научил ее танцевать… вернее, не научил, он подсказал, что жизнь — это танец. Теперь Ласса всегда танцует. Ясный только ей одной ритм и неслышная мелодия ведут плясунью во владения Отфрида Игмора.

Ридрих кивнул, подтянул лямку заплечного мешка и шагнул к воспитаннице. Если она так решила… Рано или поздно это должно было произойти. «Всему свое время, и время всякой вещи под небом». Конечно, он мог бы проявить твердость, отговорить Лассу, но что дала бы отсрочка? Предопределенное должно исполниться, круг не разорвать — так написано в «Истории Игморов». Чем дальше, тем крепче овладеет Отфридом темная сила, доставшаяся ему в наследство от древних обитателей Игморского холма. Чем дальше, тем Отфрид опаснее. Он наверняка и сейчас-то куда более смертоносен, чем в юности, когда отравленная им Ианна смогла выносить дитя и даже протянула несколько лет после этого. Быть может, теперь барон убивает дыханием? Взглядом? А потом будет еще хуже. Раз Ласса решила, что хочет встретиться с Игмором теперь, — значит, так тому и быть. Круг не разорвать.

* * *

Чем ближе к Трибуру, тем безлюднее становилась дорога. После оживленного Мергенского тракта запустение смотрелось особенно странно. Полчаса Ридрих и Ласса прошагали, не встретив ни одного проезжего. Лес тихонько шелестел кронами, пели птицы, пару раз дорогу перебегали зайцы. Обычный лес, обычный тракт — только путников не видно.

Наконец на развилке с проселочной дороги свернул крестьянин на телеге. Повозка шла налегке, груз, укутанный холстиной, занимал не много места. Над тканью, жужжа, вились мухи. Еще одна стайка насекомых сопровождала понурую клячу.

Возница оглядел бродяг и, должно быть, счел подходящими попутчиками, во всяком случае придержал лошадку, дожидаясь. Когда бродяги поравнялись с повозкой, поздоровался: «День добрый!» Ридрих кивнул, Ласса помахала рукой. Возчик тряхнул вожжами, трогаясь. Несколько минут путники молча шагали рядом с телегой, затем общительный крестьянин начал:

— Так я говорю, и погодка нынче на славу…

— Да, — согласился Ридрих, — тепло. И тишина какая…

— Тишь да гладь, да божья благодать! — подхватил попутчик, обрадовавшись тому, как легко завязался разговор. — А чего шуметь? Дорога — дело спокойное. А ты, девка, не хочешь прокатиться? А то подвезу…

Ласса тряхнула головой, спутанные кудри от движения взлетели, открыв на миг белозубую улыбку, а Ридрих заметил:

— Здесь и впрямь дорога спокойна. Вот на юге разбойники шалят. Иначе, чем большими караванами, люди не странствуют.

— Нет у нас разбойников, — пояснил возница, — всех господин барон переловил, а иные прочь подались. Кому охота в клетку?

— В клетку?

— Ага. Его милость господин барон велел яму вырыть, туда клетки ставить. В клетках — разбойники, кого поймали. Низкие клетки, тесные, не разогнуться, ног не вытянуть. На эти клетки поверху — новый ряд. В них опять же люди. Которые пойманные грабители.