Не отрекайся от любви - Мередит Дьюран

– Но ты останешься жива, – сказал Джулиан. – Господи! Эмма, ты не можешь ставить эти картины выше своей жизни!

Никогда ей так не хотелось кого-нибудь ударить. Как он смеет говорить о ее творчестве как о чем-то тривиальном и мелком? Речь не о тридцати картинах! Речь о ее будущем как художника, о мечте, ради которой она жила, о цели, которая сохранила ей рассудок и помогла выжить, когда никто и ничто не помогло. И меньше всего он!

– Я хочу рискнуть, – сказала она. – А вы держитесь от этого подальше, ваша светлость.

– Чтобы считать себя виноватым, когда тебя убьют? – жестко спросил Джулиан. – Спасибо, нет, мисс Мартин. Я уже однажды перестрадал это и не хочу пережить такое снова.

– Послушай меня! Я верну письма. Даже если мне придется вломиться в дом Колтхерста.

Джулиан долго смотрел на нее. Потом его глаза прищурились.

– Значит, вот куда ушла твоя страсть. Высохла в красках.

– Да, – сказала Эмма. – По крайней мере, ты меня хорошо понимаешь.

Какой резкий у него смех.

– Тогда твой набросок чертовски хорош. – Она подняла бровь, и Джулиан добавил: – Объемность, моя дорогая. Как неудобно было бы, если бы твоя любовь ограничивалась двумя измерениями.

– Да, тогда бы мои картины никого не тронули. А теперь расскажи мне о Колтхерсте. Ты его знаешь? И действительно уверен, что он не снизойдет к моей просьбе?

– Я знаю его лучше, чем мне хотелось бы. Не советую привлекать к себе его внимание. – Джулиан задумчиво потер подбородок. – Ну ладно. Если ты настроена это сделать… Колтхерст открывает свой дом для гостей один раз в месяц. Завтра вечером.

– Превосходно. Если ты поможешь мне получить приглашение…

– Он не принимает одиноких посетительниц. Мы пойдем вместе.

Эмма ответила не сразу.

– Ты хочешь помочь мне? Спасибо. Я буду очень рада.

– Сомневаюсь. Тебе придется переделать какое-нибудь свое платье. И подобрать вуаль погуще.

Эмму охватило неприятное предчувствие.

– В-вуаль?

– Да. – Его рот скривился в улыбке. – Ты будешь изображать мою любовницу. Не бойся, в доме Колтхерста ты не встретишь тех, кто тебя узнает.

Изображать его любовницу? Эмма не могла представить, что это за собой повлечет.

– Нет. Если тебе нужна любовница, ты можешь взять миссис Мейхью.

– Чтобы сделать за тебя грязную работу? – изогнул бровь Джулиан. – Болтаться по дому, взламывая рамы картин?

У нее загорелись щеки.

– Да, это глупая идея. Я пойду с тобой. Но не как твоя любовница, а…

Кузина? Смешно. Оберн слишком известен, чтобы у него внезапно объявились родственники.

– Какое трудное положение. – В голосе Джулиана вдруг зазвучало сочувствие. – Бедная Эмма. Ты не можешь решиться? И задаешься вопросом, как далеко все зайдет? А на что ты согласилась бы ради своей карьеры? Может, ты даже позволишь себя обнять, если ситуация того потребует?

Презрение в его голосе застало ее врасплох. Оно относится к ней или к нему самому?

– Я… я… – Конечно, презрение относится к ней. Думать иначе она не должна – это слишком тревожно. – Ты прав, – быстро проговорила Эмма. – Я сказала глупость. Конечно, я сделаю все, что ты считаешь необходимым.

Ожидал ли он этого? Когда Джулиан выдохнул, на его лице не отразилось никакой реакции. Он посмотрел вниз, и Эмма проследила за его взглядом.

– Бедняжка Поппет, – снова сказала она. – Отнесу его Дельфине.

– А я займусь приготовлениями к завтрашнему дню.

Часы пробили полночь. Эмма проскользнула к входной двери мимо спавшего в своей комнатке слуги. Ночной воздух был свеж, и она накинула соболий капюшон накидки. Сквозь густую вуаль, скрывавшую лицо, было плохо видно. Вслепую она протянула руку, и крепкие руки Джулиана, подняв, усадили ее в карету.

Устроившись на сиденье, Эмма вздохнула с облегчением.

– Надеюсь, никто не слышал, как я ушла. Двери ужасно скрипят. Представляю себе, как лорд Чад стал бы рыскать по улицам в халате!

– Ему никогда не придет в голову пойти туда, куда мы отправляемся.

– Это звучит зловеще.

– Так и есть.

Эмма подняла вуаль, чтобы разглядеть Джулиана. Он оделся официально: черный фрак, строгий галстук.

– И все же какого рода это место?

– Своеобразное.

– Может, ты потрудишься уточнить? Или предпочитаешь, чтобы я от удивления выдала себя?

Джулиан пожал плечами:

– Это своего рода неофициальный клуб для публики более фривольной, чем может вообразить твоя кузина.

– Значит, оргия.

– Да. Не прикасайся там к еде и напиткам. Не улыбайся никому, кроме меня.

– Значит, я должна тебе улыбаться?

– Если у тебя возникнет такая прихоть.

– И как часто такой каприз должен посещать твою любовницу?

Джулиан долго смотрел на нее с непроницаемым видом.

– Все зависит от того, какие отношения нас связывают.

– Думаю, что ты не привел бы туда девицу, с которой едва знаком. Отношения должны смахивать на официальную связь.

– Нет, я не это имел в виду. – Эмма ждала, и он снова пожал плечами. – Если наша цель – Колтхерст, мы должны показать, будто нас связывает нечто… необычное.

– Все же тебе придется выразиться определеннее.

– Возможности довольно широки.

– Назови хотя бы одну.

Джулиан посмотрел в окно кареты. Янтарный свет уличных фонарей золотил его лицо, подчеркивая впалость щек и твердый изгиб губ.

– Это не требует объяснений, Эмма. Можешь улыбаться мне или нет, как тебе нравится.

Странное чувство охватило ее – радость и печаль одновременно. Уж кто-кто, а Джулиан меньше всего должен думать, что она нуждается в защите от шалостей гостей на вечеринке.

– У меня есть глаза. Ты когда-то заметил, что я очень наблюдательна.

– Хорошо. Вот и воспользуйся этим недостатком, чтобы наблюдать за другими.

– Подходящее для меня занятие.

– Понаблюдай, как они будут спариваться.

Он увидел ее изумленные глаза. Уголок его рта дрогнул. Да Джулиан смеется над ней! Это удержало Эмму от удивленного возгласа.

– Ну уж нет, – отрезала она.

– Тогда, полагаю, ты не захочешь, чтоб и за тобой наблюдали.