Новая Зона. Все сокровища мира - Виктор Точинов

Зато витрины оружейного магазинчика, наверняка не менее прочные, разбили старательно, не жалея трудов. Однако, странное дело, почти весь товар остался на месте: и пистолеты, и револьверы, и увесистые армейские модели, и портативные «жилетные», и даже реплика пулемета «Максим» – все это стреляющее изобилие до сих пор украшало полки.

При виде стволов майор сделал то же, что и любой из бывавших здесь сталкеров. То, что в такой ситуации делает любой нормальный мужик: майор потянулся к оружию… Подошел к витрине, осмотрел все внимательно, не обнаружил ловушек… И взял в руки армейский «Хай-Пауэр» или неплохую его копию… Пистолет легко вышел из гнезда, но за ним потянулась спираль троса, страхующего от клиентов, склонных к неадекватному обращению с оружием.

Повертев «Хай-Пауэр», майор разочарованно выпустил его из рук, даже не потрудившись поставить обратно. За него эту работу выполнил трос – втянулся обратно, потащив пистолет и аккуратно поместив в ячейку.

– Пневмашка? – спросил я сочувственно; сам в первый раз купился точно так же.

– Сигнальный… Под капсюли «Жевело»…

– Остальные такие же безобидные. Но у них были и боевые стволы. Их на витрину не выставляли, держали вон там, в сейфе…

Майор заглянул внутрь магазинчика, ничего не увидел и решительно шагнул сквозь пролом витрины. Я последовал за ним, вспомнив, что кое-чем даже здесь можно затовариться.

– Вскрыт, – сказал майор, бросив на сейф единственный взгляд. – Газовым резаком… И касса тоже. Стоило ожидать.

– Вон там оставались ножи… – кивнул я на стеклянную призму в углу зальчика. – Что получше, уже разобрали, но несколько приличных в прошлый раз я еще видел.

Майор прошел туда, порылся среди остатков былой роскоши, но ничего не присмотрел.

А я тем временем нашел, что искал – пару пакетов с шариками для рогатки. Они были чуть-чуть меньше калибром, чем те, что я до сих пор щедро рассеивал по Зоне. Но все же подходили к кассете, укрепленной на моем левом плече, выскакивали на ладонь по одному и не застревали. Имелись тут и рогатки, но уже никуда не годные – резина слишком недолговечный материал, истлела и рвалась при первой же попытке ее натянуть.

– Мальчики, вы еще не наигрались со своими железками? – послышался от входа капризный голос Ильзы. – А то я тут тоже приглядела одно заведение…

Как выяснилось, приглядела она магазин женского платья. А может, и бутик, я плохо знаю, чем они различаются. Короче говоря, продавали здесь в лучшие дни нечто дорогое, стильное и не заинтересовавшее практичных сталкеров, обследовавших вокзал до нас.

Бутик еще в самый первый визит показался мне подозрительным: здесь до сих пор работал кондиционер, перегоняя туда-сюда воздух уже не первый десяток лет.

Но с Вечным Джипом или прочими темпоральными феноменами Зоны здешний кондиционер не имел ничего общего: похоже, это была всего лишь техника, называемая «вечной» только в рекламах, – работавшая на «этаковской» батарее. И, как видно, вечность кондиционера подходила к концу. Внутри у него что-то уже дребезжало, постанывало и похрипывало, напоминая о том, что мечты человечества о перпетуум-мобиле так и остаются несбывшимися.

По идее, воздух в магазинчике должен был быть чистым, но вместо того имелся в нем какой-то запашок работавшей на износ механики – нагревшейся пластмассы и горячего металла. Ильза осмотрела платьица, натянутые на манекены и развешанные на плечиках, быстро и без особого интереса. И вынесла вердикт:

– Старье. Гардеробная дома престарелых. Даже на ретростиль ничто не тянет…

Экая придирчивая… На мой плебейский вкус, некоторые из имевшихся вечерних платьев смотрелись бы на ней неплохо.

– Эй! – позвал нас майор снаружи. – Гляньте-ка…

Мы подошли к нему. Майор стоял, как к месту прикованный, перед книжным магазинчиком. Я раньше никогда в него не заходил, не интересуясь древней макулатурой. Джей-Си отчего-то заинтересовался.

Внутри, в самом дальнем углу, сидела на стуле мумия. На ней была синяя форма с золотым кантом – судя по виду, форма железнодорожного чиновника не самого низшего ранга.

Когда-то железнодорожника приматывал к стулу электрический провод, но теперь его витки лежали на полу, свалившись с иссохшего тела. От живота мумии тянулось что-то длинное, непонятное… веревка – не веревка, шланг – не шланг… Не сразу я понял, что это кишки мертвеца – иссохшие, готовые рассыпаться в пыль и прах.

В довершение сюрреалистичной картины рядом стоял второй стул, застеленный древней, но на удивление хорошо сохранившейся газетой, а на ней лежал незатейливый натюрморт: пивная бутылка и два мумифицированных бутерброда, от одного кто-то откусил большой кусок, второй высох целиком, нетронутый.

Что за трагедия произошла здесь многие годы назад? Кто-то, отмороженный по самые уши, пытал железнодорожного начальника? Но зачем? Требовал отправить поезд, когда поезда уже не ходили, – хотел эвакуировать из гибнущего города себя, любимого?

Или здесь занимался местью какой-то обезумевший родственник пассажиров? Когда стало ясно: несколько поездов ушли в никуда, в черную дыру, и ничего вразумительного о судьбе уехавших на них людей железнодорожники уже не сообщат?

Я знал, что вокзал при Прорыве накрыло в числе самых первых объектов… И по большому счету, все крайне неприглядные эксцессы, сопровождавшие паническое бегство горожан, прошли стороной… Значит, не совсем стороной. Значит, кое-кому и здесь досталось хлебнуть лиха…

Майор осторожно коснулся лица мумии. Напоминало оно старое сморщенное яблоко. Палец, обтянутый тактической перчаткой, прикоснулся к иссохшей щеке. Она рассыпалась невесомым облачком пыли, и в щеке образовалась дыра, через которую можно было заглянуть мумии в рот. Во рту блеснул золотой зуб.

– Предлагаю не открывать уголовное дело ввиду истечения срока давности, – предложил я.

– Интересно, отчего сюда не забредают крысы… – невпопад ответил майор.

Зал Тысячи Голосов находился на втором этаже вокзала.

По сталкерской легенде, сюда, в большой зал ожидания, пошли все находившиеся в день Прорыва на вокзале люди. И пассажиры, и провожающие, и встречающие, и железнодорожные служащие, и вокзальные торговцы, и прочий вокзальный люд… все.

Шли, сами не понимая толком, зачем идут. Слепо шли, механически, словно поток леммингов, марширующих к ближайшему фьорду, словно колонна гаммельнских крыс, бредущих за дудочкой крысолова… Разумеется, зал, хоть и был велик, не смог бы вместить всю толпу. Однако как-то вместил. Двери заглатывали медленно вползающую в них людскую ленту, а назад не выходил никто.

Так никто и не вышел… Не рассказал, что там происходило с людьми в их последние минуты. Многотысячная толпа просто-напросто исчезла, была – и не стало.

Разумеется, вся эта история яйца выеденного не стоит и придумана задним числом в попытке хоть как-то объяснить сделанные находки. Свидетелей исхода людей, застигнутых Прорывом на вокзале, не осталось.